История российского экслибриса (1920-1950-е годы)

 1. Становление российского экслибриса (1920-е годы)

Книга в первые послереволюционные годы становится народной. Велика ее роль в приобщении народных масс к выдающимся достижениям человеческой цивилизации, и овладению культурного наследия прошлого. Искусство экслибриса, как визитной карточки книги, постепенно обретает новую тематику, новое содержание, оставаясь в то же время верным лучшим традициям отечественной классики. С книгой неразрывно связано творчество лучших российских художников — графиков, именно их творческая деятельность на ниве книжного знака стали основой дальнейшего развития и расцвета отечественного книжного знака. Он начался сразу же в послереволюционную эпоху 1920-х годов и связан был с новыми именами и новыми общественными условиями. Во время, когда перед массами трудящихся открылась широкая дорога к просвещению и книге, когда неизмеримо выросла сеть  личных книжных собраний, когда  многие рабочие семьи обрели в книге своего надежного и верного друга, экслибрис стал действительно необходимым и существенным элементом книжной культуры, предметом творческого вдохновения мастеров графики. Экслибрисным творчеством занимались лучшие российские художники — графики: В.А.Фаворский, А.И.Кравченко, Н.Н.Купреянов, А.П.Остроумова-Лебедева, Н.П.Дмитревский, П.А.Шиллинговский,  М.В.Маторин, П.Я.Павлинов, М.В.Добужинский, В.Д.Замирайло,  И.Н.Павлов, Н.И.Пискарев, Л.С.Хижинский, М.И.Пиков, В.Д.Фалилеев, Н.Л.Бриммер, Ю.П.Великанов, Д.И.Митрохин, С.М.Мочалов, С.Б.Юдовин,  С.В.Чехонин, Б.М.Кустодиев, Е.Е.Лансере,  А.Н.Бенуа и М.И.Поляков.

 

1.1. Московские художники-графики

Одним из первых пришел к новому типу оформления книги — яркому, простому и убедительному по своим образам московский график В.А.Фаворский. Он выступал в окружении верных ему последователей, «школа Фаворского» стала основным звеном в книжной гравюре и искусстве книжного знака 1920-х годов. На протяжении своей творческой жизни Фаворский выполнил два с лишним десятка графических миниатюр. Интересен его экслибрис для критика, историка литературы, организатора Московского дома печати В.П.Полонского. Сюжетом для него послужила издерганная фигура Вечного жида — героя средневековых сказаний – еврейского скитальца, осужденного Богом на вечную жизнь и скитания за то, что не дал Христу отдохнуть по пути на Голгофу. Экслибрисное творчество Фаворского отличали тончайшая ювелирная техника резьбы, изящность, вкус, суровая простота в разработке композиционных принципов построения, глубокая психологическая насыщенность образов, органическая связь графической миниатюры с владельцем знака, стилевая завершенность экслибрисов, их книжность. Фаворского называли «Сезанном графики», сравнивали с мастерами итальянского Возрождения Лукой Синьорелли или Паоло Учелло.

Кроме В.А.Фаворского на московском небосклоне графики выделялся А.И.Кравченко — художник романтически приподнятый и экспрессивный. Его экслибрисы покоряли изяществом линий и поэтической восторженностью сюжетов, изобретательной композицией и филигранным исполнением. Кравченко сумел в полной мере использовать своеобразие экслибриса, как жанра графики, позволяющего дать характеристику знаковладельца, обратиться к его профессии, раскрыть его интересы и увлечения, выразив все это в художественных образах. Огромное достоинство экслибрисов Кравченко состоит в многообразии сюжетных мотивов, в оригинальности образных композиций. Любимый сюжет Кравченко  библиофилы. Характерен для творчества Кравченко книжный знак созданный для искусствоведа А.А.Сидорова. Это целая новелла о романтике — мечтателе. Владелец сидит в кресле, он углублен в чтение книги, перед ним возникают многочисленные образы: средневековая  Мадонна и пленительная муза, на столе шандал со свечами, а на раскрытой книге восседает черный кот, как некий символ таинственности. За раскрытым окном лунная ночь, море с плывущими кораблями и мчащаяся тройка, в комнату входит таинственная незнакомка в маске. Экслибрис отличают ювелирная филигранность и романтическое настроение, его рисунок безупречен, формы пластичны, силуэты точны.

Сделал Кравченко книжный знак для архива Российской государственной книжной палаты. В этой работе Кравченко остался верен себе, знак филигранен по технике, легко читаем, книжен, но в нём отсутствует присущая художнику эмоциональность и возвышенная духовность, знак не по кравченковски сдержан, впрочем, это легко можно объяснить тем, что за знаком стоял не человек, как личность, а учреждение. Экслибрисное наследие «поэта — философа» в графическом искусстве насчитывает пятьдесят книжных знаков в гравюре на дереве и линолеуме и шесть в офорте резцом. Член-корреспондент АН СССР А.А.Сидоров   в 1924 году посвятил  «Сонет» А.И.Кравченко.

Поистине источник не иссох
Былых,  великолепных достижений:
Ксилогравюры черно-белый гений
Вздымает внове восхищенный вздох.

Опять над оттиском, хорош,  иль плох,
Любители ведут игру суждений —
Что ж! Руководит сетью наваждений
Тобой заклятый Повелитель блох!

Резцу покорны вымыслы поэта —
И тайна гоголевского портрета
И диккенсовского сверчка уют.

Привет, художник! Вывод одинаков —
И Кравченке корону книжных знаков
Признательные наши дни куют.

Великолепным мастером книжных знаков был старейший русский гравер И.Н.Павлов. Книжные знаки Павлова отличались безукоризненной техникой резьбы по дереву. Интересен его книжный знак для писателя и переводчика пьес итальянских драматургов Карло Гоцци и Карло Гольдони Михаила Осоргина с античными руинами в окружении книг и лиры. В 1926 году И.Н.Павлов выполнил экслибрис для библиотеки писателя, журналиста и бытописателя Москвы В.А.Гиляровского. На нём начертано «Книга дяди Гиляя» и дан силуэтный портрет писателя на фоне книг, гусиного пера в чернильнице и рукописных листов. В искусстве книжного знака Павлов выступил как мастер исключительно камерного плана, все его графические миниатюры выполнены по павловски скупыми и лаконичными средствами гравюры.

В.Д.Фалилеев был одним из самобытных художников, оказавших большое влияние на развитие художественной культуры. Он был первым в России, кто обратился к гравюре на линолеуме. Фалилеев до своего окончательного отъезда за границу в 1924 году выполнил несколько ксилографических экслибрисов. Он автор ироничных и выразительных графических миниатюр. На экслибрисе для художника И.Н.Павлова Фалилеев изобразил гравера наносящего удар по штихелю колотушкой, похожей на бутылку. Гравюры Фалилеева романтичны и демократичны, современники  называли  его «Куинджи русской гравюры». Одним из блестящей плеяды мастеров графики, которые выдвинулись в 1920-е годы, был П.Я.Павлинов – великолепный график, прекрасно владеющий «палитрой» ксилографа. Его экслибрисы лаконичны, отличаются чистотой и четкостью штриха и шрифта. Каждая из графических миниатюр художника – неповторимая новелла, говорящая и о книгах, и о владельце этих книг, и о художнике. В 1922 году Павлинов выполнил экслибрис в гравюре на дереве для историка искусства, коллекционера  П.Д.Эттингера. На нём он изобразил рабочий стол учёного с чернильным прибором, настольной лампой, книгами и гравюрами на нём.

Один из крупнейших мастеров гравюры на дереве и искусства книги Н.И.Пискарёв много сделал для расцвета советского изобразительного искусства в первое послереволюционное десятилетие. Мастерство Пискарева в гравюре не знало ничего невозможного, а в миниатюре доходило до виртуозности. Его произведения отличаются высоким артистизмом, тонким вкусом и редким изяществом. Ксилографии Пискарева характеризуются органическим слиянием гравюры с книгой. Художник выполнил экслибрис для искусствоведа И.И.Лазаревского, известного коллекционера и страстного библиофила, издателя журнала «Среди коллекционеров». Здесь есть все, что говорит об интересах хозяина книжного знака – скульптура, фарфор, книги в шкафу, одну из которых пристально рассматривает в лупу обладатель экслибриса. Над ним в лучах яркого света песочные часы, символизирующие быстротекущее время жизни, отданное любимому занятию. Много света, воздуха в экслибрисе «Библиотека государственного музея изящных искусств» (ныне музей А.С.Пушкина на Волхонке). С тонким пониманием архитектуры, ее пропорций, ритма художник изобразил высокий просторный зал библиотеки музея  с его стройными коринфскими колоннами, поддерживающими хоры, с полукружием стены в глубине зала. С мощным потоком света, устремляющегося вниз, туда же в тишине библиотеки над столами с книгами и гравюрами склонились люди. Уверенными и в то же время тончайшими линиями резца  строится этот классически простой и цельный книжный знак. Эта гравюра светится любовью к книге и искусству, проникнута строгой торжественностью.

Акварели, гуаши и литографии по справедливости завоевали Н.Н.Купреянову имя едва ли не самого крупного графика – станковиста 1920-х годов. Всего Купреянов выполнил  46 книжных знаков, считая эскизы и варианты, причем 40 из них после 1919 года. Для книжных знаков Купреянова характерна  оригинальность сюжетов и совершенство техники. Последним купреяновским экслибрисом был знак для сестры художника, на нем изображена женщина, кормящая грудного ребенка. Все в образе женщины-матери проникнуто умиротворением и спокойствием, добротой и любовью, а за окном комнаты шумная строящаяся Москва с высотными домами и летящим в небе самолетом. График Г.А.Ечеистов относится к поколению художников, формирование которых проходило в бурную эпоху начала 1920-х годов. Эта эпоха отмечена в изобразительном искусстве и поэзии огромным количеством «измов»: футуризмом, кубизмом, супрематизмом, сезанизмом, лучизмом, имажинизмом, и анархическим ниспровержением ценностей культурного наследия прошлого. В экслибрисах Ечеистова полет фантазии сочетался с воплощением индивидуальности владельца библиотеки. В 1920 году он выполнил портретный (иконографический) экслибрис для домашней библиотеки Н.В.Бернар. У Ечеистова есть проект экснотиса для альтиста, профессора Московской консерватории Вадима Борисовского сделанного им в 1926 году. На нем два скрипача XVIII и XX веков, их объединяет старинная скрипка Николо Амати или одного из его учеников Гварнери или Страдивари. Это потрясающая по графическому языку и мастерству гравюра.

М.В.Маторин из нового поколения художников, чье творчество всецело относится к советской эпохе. Свыше 50 лет жизни он посвятил искусству советской гравюры. В тайны граверной техники Маторин был посвящен И.Н.Павловым. Книжные знаки Маторина очень точно отражают особенности духовных интересов, склонностей и вкусов владельцев. Они предназначены для украшения книги, а не для коллекционного обмена. Число созданных Маториным книжных знаков невелико (не более 40), но художественная ценность, тематическое богатство, органическая связь с книгой, оказали заметное влияние на развитие отечественного экслибриса. Маторинские книжные знаки явление редкое и высокохудожественное в истории советского экслибриса. Красив книжный знак Маторина для московского искусствоведа, художественного критика, историка русской графики Л.Р.Варшавского. На этой графической миниатюре изображены книги и графические листы – предмет коллекционерских интересов знаковладельца. Ученик В.А.Фаворского М.И.Поляков, начиная с 1925 года, создал 46 экслибрисов. Лучшие поляковские книжные знаки являются первоклассными образцами экслибрисного жанра. Их отличает высочайшая графическая техника, лаконичность, изумительная тонкость линий, чистота и четкость шрифта. Один из излюбленных художников символов – фигура венецианца конца XVIII века. Эта фигура со шпагой и книгой, сопровождаемая песочными часами с крылышками, олицетворяющими быстролетящее время, встречается на многих экслибрисах Полякова. Таков книжный знак для искусствоведа В.Г.Памфилова, выполненный в 1925 году. Экслибрис проникнут любовью глубоким знанием духовных интересов знаковладельца.

В 1920-е годы книжным знаком в Москве также занимались ряд художников, среди них были А.А.Суворов, М.И.Пиков, А.Д.Гончаров, С.Б.Телингатер, С.Г.Завадский, И.Ф.Рерберг, А.А.Миролюбова, Н.С.Бом-Григорьева, С.М.Шор, В.Н.Масютин, А.К.Пожарский, А.И.Усачёв, А.П.Радищев,  А.П.Могилевский и др. 1920-е годы были временем потрясающего взлета московского экслибриса. Все лучшее, что было в искусстве книжного знака, шло из Москвы, она была генератором экслибрисных идей и новаций. Здесь творили выдающиеся художники, чьи имена вошли в историю не только советского, но и мирового искусства. Их экслибрисное творчество золотыми буквами вписано в историю советского графического искусства.

 

1.2. Ленинградские художники-графики

Заметное место в искусстве петербургского — ленинградского книжного знака в 1920-е годы играли бывшие художники из «Мира искусства». Творчество мирикусников оставило свой заметный след в графическом искусстве новой России, свое веское слово в первые послереволюционные годы сказали художники старшего поколения с большим творческим опытом, такие как А.Н.Бенуа, М.В.Добужинский, Б.М.Кустодиев, Е.С.Кругликова, А.Н.Лео, С.В.Чехонин, Д.И.Митрохин и конечно несравненная и великая А.П.Остроумова-Лебедева — новатор в области графического искусства, основательница русской цветной гравюры. Из знаков выполненных Остроумовой-Лебедевой в 1920-е годы один выполнен для ее мужа — известного химика, создателя отечественного синтетического каучука С.В.Лебедева. На экслибрисе античный светильник на фоне волнующегося моря с силуэтами парусных кораблей и струями дождя, пересекающими пейзаж по диагонали. Знак символизирует горение духа ученого, страстного исследователя тайн природы, однако он в то же время посвящен и воспоминаниям художницы о совместном с мужем путешествии по Эгейскому морю. Оригинальный знак художница выполнила для физиолога  лауреата Нобелевской премии,  академика Ивана Петровича Павлова. Эта работа — четырехцветная ксилография с архитектурным пейзажем на фоне холодноватого петербургского неба. На экслибрисе скромная надпись «Наша библиотека». Все, что сделала художница на ниве книжного знака, бесспорно, является лучшим в российском экслибрисе, ее графические миниатюры  входят в золотой фонд отечественного книжного знака.

Продолжал творить в 1920-е годы один из организаторов и идейных руководителей объединения «Мир искусства» А.Н.Бенуа. Его экслибрисы были сугубо подарочными и больше всего напоминали виртуозно исполненную книжную иллюстрацию с обязательным для экслибриса текстом. Один из крупнейших мастеров книжной графики М.В.Добужинский работал в малой графике, выполнив 20 книжных знаков. Интересен его экслибрис для Виктора Цымковского. На нём изображена книга на фоне лиры, меча, фолиантов  и весов. Ученик И.Е.Репина С.В.Чехонин до своего отъезда в Париж в 1927 году создал в послереволюционные годы ряд экслибрисов с революционной символикой. Революционный пафос, захвативший Чехонина проник в его экслибрисное творчество, Так на книжном знаке для Музея революции художник поместил сияющее солнце и ярко-красную звезду, как символ веры в победу дела революции. С именем Е.С.Кругликовой связана большая длившаяся в течение полувека творческая работа. Кругликовские экслибрисы в основной своей массе были достоянием коллекционеров книжных знаков из-за своей специфики и малого тиража, редко какие из ее знаков находили практическое применение. Один из таких экслибрисов был выполнен художницей в 1922 году для Е.Шохор — Троцкой. На нем дан силуэт хозяйки знака, сидящей за роялем. В 1920-е годы несколько книжных знаков создал бывший мирискусник В.П.Белкин. Он выполнил знак «Из книг Никиты Толстого. Этот книжный знак детский, на нем дана фигура читающего ребенка в матроске в окружении парусника, пиратского флага с черепом, венчает знак надпись «Бди», прикрывающая солнце.  В этом экслибрисе виден круг интересов Никиты Толстого, он книжен, логически и композиционно завершен.

Член объединения «Мир искусства» театральный художник, живописец и график А.Я.Головин выполнил в 1920-е годы несколько экслибрисов. Лучший из них сделан для библиотеки И.И.Бернштейна в технике рисунка тушью. Эту графическую миниатюру отличает высокое искусство рисунка, тонкая проработка каждого из элементов композиции, некоторая театральность трактовки замысла, легкость и ажурность линий, компактность и книжность знака. В 1923 году в Петроград приехал художник С.М.Пожарский, выпускник Киевской академии художеств по классу Г.И.Нарбута. Пожарский в Петрограде увлекся книжным знаком  и с 1925 года по 1930 год создал 10 экслибрисов. Он выполнил экслибрис «Из книг Зани Давыдова, в основе его композиции цирковой сюжет — клоун на барабане, стоящий на пирамиде из книг, а также фанфары и детские игрушки. Композиционно изображение заключено в тяжелую рамку и покрыто сеткой. Ученик А.Н.Бенуа А.М.Литвиненко исполнил более 20 книжных знаков в рисунке тушью. Главным фактором, влияющим на его художественное развитие, было объединение «Мир искусства». Интересный знак создал Литвиненко для Петроградского общества экслибрисистов, на нем он изобразил пчелу, собирающую мед — некий символ собирательства. Вся композиция знака заключена в декоративную раму, в углах, которой также изображены пчелы.

Заметное место в петербургском графическом искусстве занимал «последнее детище» В.В.Матэ П.А.Шиллинговский. Важное место в творчестве Шиллинговского занимали экслибрисы. В искусстве книжного знака художник начал работать с 1924 года и всего создал 12 графических миниатюр. Его знаки отличались совершенством, что позволяет ставить их в один ряд с лучшими достижениями мастера в станковой графике. Для известного историка искусств Э.Ф.Голлербаха он выполнил экслибрис с изображением памятника А.С.Пушкину скульптора Р.Р.Баха в Царскосельском парке. У подножия памятника показаны две книги стихов — «Костер» Н.С.Гумилева и «Четки» А.А.Ахматовой, свиток с именами русских поэтов XIX и XX веков — М.Ю.Лермонтова, В.А.Жуковского, И.Ф.Анненского, В.А.Рождественского и  Ф.И.Тютчева. Экслибрис венчает лента с надписью «Отечество нам — Царское Село», акцентирующая мысль, что владелец экслибриса тоже жил в Царском Селе и учился там же, где учились многие русские поэты. Л.С.Хижинский обучался у крупных мастеров ленинградской графики В.М.Конашевича и Д.И.Митрохина, преподававших в Академии художеств. Гравюрный штрих экслибрисов Хижинского звучный  четкий, они красиво и разнообразно скомпонованы и мастерски вырезаны, несут  большую  смысловую нагрузку и отличаются неистощимой выдумкой в сюжетах. На первом своем книжном знаке предназначенным для библиотеки Ф.Л.Эрнста художник изобразил ансамбль Киево-Печерской лавры. На экслибрисе для профессора Ленинградского университета, специалиста по геральдике В.К.Лукомского художник изобразил рыцаря в латах, возвращающегося в замок. На знаке О.Усольцевой показан рабочий кабинет, стол с горящей настольной лампой и цветы в вазе, а за окном на подоконнике примостился черт читающий книгу. Хижинский большой мастер резца, в его ксилографических книжных знаках в совершенстве передан стиль эпохи, в полной мере показан круг интересов знаковладельца.

Большим и своеобразным мастером, вписавшим яркую страницу в историю советского графического искусства, был С.Б.Юдовин. Интересен его экслибрис для своего брата Карла Юдовина, на нем изображено множество людей на фоне архитектурного пейзажа, которые тянутся к гигантской руке, раздающей книги в лучах восходящего солнца. Экслибрисы Юдовина удивительны в своеобразном сочетании реального и воображаемого. Самым выдающимся из молодых ленинградских граверов был ученик П.А.Шиллинговского Н.Л.Бриммер, к сожалению рано умерший в полном расцвете сил в 1929 году. В искусстве книжного знака Бриммер проработал всего три года, создав 14 книжных знаков в гравюре на дереве. Его экслибрисы изящны и романтичны, уникальны по книжности формы, пленительны по ксилографическому почерку. Интересна его графическая миниатюра для юной читательницы Ноэми Лурье. На нём изображена девочка, идущая к солнцу с книгой в руках, на фоне брошенной куклы. Очень активно работал в рисованном экслибрисе ученик В.В.Воинова Г.И.Гидони. Всего он создал около 40 книжных знаков и всего три до революции. Привлекают его портретные знаки, выполненные в 1920-х годах, среди них экслибрис для химического института Всесоюзной академии наук с портретом М.В.Ломоносова и девизом «Химия — руками физическими называться может». В первые послереволюционные годы в Петрограде работал архитектор Этнографического музея Академии наук С.Н.Грузенберг. Из экслибрисного наследия Грузенберга наиболее известна его графическая миниатюра для Маруси Грузенберг, которая выполнена с любовью и с добрым юмором, на нем изображена девочка, сидящая на горшке и внимательно рассматривающая богато иллюстрированную книгу, рядом множество детских игрушек, оставленных на время.

Художник книги и плакатист М.В.Ушаков — Поскочин работал и над экслибрисом. Очень лиричен и книжен экслибрис художника, выполненный им для историка искусства и художественного критика Э.Ф.Голлербаха, на нем изображен  в овальной раме Аполлон в окружении книг и растительного декора. Творчество петроградского художника А.С.Янченко мало известно. Его имя ассоциируется в первую очередь с тем, что еще при жизни В.И.Ленина в 1921 году  он создал первый экслибрис Ленинианы. Нарисован он для библиотеки клинического  военного госпиталя Военно-медицинской академии РККА. На знаке изображена медицинская эмблема — чаша со змеей, меч и раскрытая книга со словами Ленина «Трудящиеся тянутся к знанию, потому что оно необходимо им для победы». Наличие именно этих слов, сказанных Владимиром Ильичом на первом Всероссийском съезде по просвещению, вполне оправдано, так как библиотека в основном состояла из книг, предназначенных для самообразования. Этот книжный знак справедливо считают родоначальником экслибрисной Ленинианы.  В 1920-е годы над книжным знаком в Петрограде — Ленинграде работали ряд художников, среди них необходимо отметить: Г.И.Нарбута, В.Д.Замирайло, Б.М.Кустодиева, Д.И.Митрохина, Г.С.Верейского, В.В.Воинова. В.В.Лебедева, Ю.П.Мочалова, Т.Ф.Белоцветовой, Н.К.Фандерфлит, И.К.Томковида, В.М.Мичурина, М.Н.Орловой-Мочаловой, М.Л.Фрама, В.К.Изенберга и др.

 

1.3. Провинциальные художники-графики

 Искусство российского книжного знака 1920-х годов – это не только творчество художников Москвы и Ленинграда, большой вклад в него внесли художники — экслибрисисты из провинции. В Вологде начинал известный мастер гравюры на дереве Н.П.Дмитревский, в подмосковном Загорске активно работал над книжным знаком В.И.Соколов, а в Мытищах – З.И.Горбовец, в Ростове-на-Дону творил А.Д.Силин, в Саратове над экслибрисом работали А.В.Скворцов и Б.А.Протоклитов. Казанская школа экслибриса была представлена А.Г.Платуновой, К.Н.Чеботаревым, В.Э.Вилковиской и В.С.Лебедевым, в Курске создавал графические миниатюры В.Г.Шуклин, в Красноярске — И.Л.Пирожников, в Омске — Е.А.Крутиков, а в старинном городе  Вологодском  области Тотьме, что на реке Сухона, делали книжные знаки Ф.М.Вахрушов и В.А.Багровников, в Архангельске над экслибрисом работал С.И.Редькин, в Костроме —  В.И.Цетнаровский, а в Краснодаре начинал Е.Н.Голяховский. Из российской провинции вышли в свое время блестящие мастера книжного знака А.И.Кравченко из Саратова, и В.Д.Фалилеев из Казани. Искусство книжного знака пускает в 1920-е годы глубокие корни в культурной жизни нашей страны. Усилиями лучших художников-графиков Москвы, Ленинграда и российской провинции к началу 30-х годов XX века был заложен прочный фундамент будущего роста и эволюции советского книжного знака. В эти годы появились прекрасные художники, которые подняли советский экслибрис на европейский уровень. Многое из того, что было сделано ими в этот период вошло в сокровищницу отечественного искусства книжного знака.

 

2. Борьба за выживание российского экслибриса (1930-1950 годы)

2.1. Политика власти против экслибриса, как вредного течения  в искусстве соцреализма (1930-е годы)

 Еще в конце 1920-х годов в газетах появилось ряд статей, в которых некие авторы сравнивали экслибрис с «джаз-бандом и чарльстоном, охватившим Запад». Постепенно стали закрываться объединения экслибрисистов, издания и исследования в области книжного знака были сильно сокращены, а затем и вовсе исчезли. В 1930-е годы единичные знаки делали известные в стране художники — экслибрисисты, которые внесли заметный вклад в развитие искусства книжного знака в стране. Время отнюдь не располагало к работе над экслибрисом, он был в загоне как искусство прозападное, ненужное, не соответствующее советскому образу жизни, Идеологи от искусства считали, что советский книголюб вполне может обойтись без экслибриса на книге, он раздражал их тем, что это был владельческий знак, подтверждающий право собственности владельца на книгу. Власть всячески подчеркивала, что она против этого вредного течения в искусстве социалистического реализма. Экслибрис на взгляд власти никак не вписывался в рамки концепции соцреализма. В нелегкие для страны 1930-е годы все, что не вписывалось в рамки, очерченные властью, подвергалось обструкции или уничтожению. Но экслибрис всецело связанный с книгой никак не мог быть уничтожен по прямой указке власти, пока жива была книга, оставался, жив и ее спутник по жизни, ее визитная карточка — книжный знак. Над экслибрисом художники продолжали работать чаще всего в стол, так как выставки не проводились, пресса была закрыта для экслибриса, а книги и иная печатная продукция в стране по книжному знаку не издавалась. Многие из художников верили, что террор против экслибриса в целом и художников — экслибрисистов в частности явление временное и придет время, когда искусство книжного знак скажет свое веское слово и займет свою нишу в советском искусстве. Ждать пришлось долго, более 20 лет, но экслибрис не умер и продолжал радовать редких знаковладельцев и авторов графических миниатюр в тяжелые для экслибриса 1930-е годы.

Единичные книжные знаки в тяжелое для искусства малой графики время продолжали создавать лучшие из лучших графиков —  А.П.Остроумова — Лебедева,  А.И.Кравченко,  П.А.Шиллинговский, Н.И.Пискарев, Л.С.Хижинский,  Н.С.Бом-Григорьева, И.Н.Павлов, П.Я.Павлинов, М.В.Маторин,  И.Ф.Рерберг, Г.И.Гидони, Е.С. Кругликова, М.И.Поляков и др. Несмотря на застой, и зажим искусства книжного знака, именно в 1930-е годы появились новые художники — экслибрисисты, которые со временем войдут в число тех мастеров малой графики, которые поднимут искусство отечественного книжного знака на новую высоту. Это  в первую очередь ученики В.А.Фаворского — Г.А.Кравцов, Е.О.Бургункер, Е.И.Коган, Ф.Д.Константинов, а также художники К.И.Теодорович, П.М.Кузанян, Н.В.Кузьмин и др. К концу 1930-х годов интерес к экслибрису заметно упал. Здесь сказывалась и общая обстановка в стране, и та политика жесткого террора властей по отношению к художникам и  коллекционерам экслибриса, как и ко всему искусству книжного знака в целом, и напряженность предвоенных лет, и отсутствие  возможностей для публикаций искусствоведческих статей, издания каталогов выставок и ведения  коллекционного обмена. Одним словом обстановка была сложной и весьма предсказуемой со стороны властей по  отношению к тем, кто пытался пропагандировать это вредное течение в искусстве соцреализма. Однако искусство книжного знака не умирает, оно продолжает жить и продолжает приносить художникам радость творчества, а книголюбам и коллекционерам книжных знаков – радость общения с прекрасным.

Старейший русский ксилограф И.Н.Павлов почти не работал над книжным знаком. Он приложил руку к штампу библиотеки писателя В.А.Гиляровского, надпись на нем гласила «Эта книга украдена из библиотеки В.Гиляровского. Москва».  Этим Гиляровский как бы полушутя, полугрустя, напоминал об этом неаккуратному или вороватому своему знакомому. Интересную графическую миниатюру  в гравюре на дереве выполнил в 1932 году  для домашней библиотеки В.П.Никифорова московский график П.Я.Павлинов. На книжном знаке изображен красноармеец в буденовке и долгополой шинели с мосинской винтовкой на плече, который с интересом рассматривает рыцарские доспехи и оружие. На заднем плане знака видны гравюры на стене и полка с книгами. Великолепные книжные знаки создал в 1930-е годы один из лучших московских ксилографов М.И.Поляков.  Виртуозен поляковский экслибрис для коллекционера, библиофила и  искусствоведа П.Д.Эттингера, на ней изображен затемненный кабинет известного ученого, заполненный книгами, антиквариатом, картинами и гравюрами, за рабочим столом фигура знаковладельца. Сюжетную канву экслибриса подчеркивает надпись на нем «Вот пещера Эттингера».

В 1930 году отличную ксилографию для библиотеки Дома Красной Армии выполнил Н.И.Пискарев. На ней на фоне развернутого красного знамени изображен красноармеец с винтовкой в руках. А вдали видны  пролетающие самолеты и проплывающие военные корабли на фоне памятника В.И.Ленину. Переехавший в Москву из Вологды художник Н.П.Дмитревский в 1930 году выполнил ленинский книжный знак в гравюре на дереве для участника Октябрьской революции Георгия Захаровича Литвина-Молотова. На нем изображен памятник В.И.Ленину и раскрытая книга на фоне панорамы новостроек. Один из лучших учеников В.А.Фаворского М.И.Пиков. Блестящий ксилограф он награвировал в 1936 году знак для В.И.Глинского-Сафронова. Экслибрис очень красив, в нем удачно переплетены в одном сюжете революционная и музыкальная тематики, все детали знака настолько графичны и лаконичны, и так завязаны композиционно, что смотрятся как одно целое. Несколько книжных знаков в 1930-е годы сделал московский график  А.А.ТолоконниковОдин из своих книжных знаков художник выполнил в форме герба, предназначался он для домашней библиотеки Н.Кувшинникова. На щите герба изображено улыбающееся солнце, экзотический  цветок и рыбы, плывущие по кругу, венчает щит ваза и лента с именем владельца знака. Из

Продолжал работать над книжным знаком ленинградский график Г.И.Гидони. В 1931 году художник выполнил  пушкинский книжный знак для П.И.Савинова, а через год он нарисовал знак для певца, солиста Ленинградского театра оперы и балета имени С.М.Кирова С.В.Белашова. На нем в роскошной декоративной раме показан на сцене артист, исполняющий оперную арию, на переднем плане оркестровая яма с дирижером и оркестром театра. плеяды учеников В.А.Фаворского был и  выпускник Московского государственного художественного института имени В.И.Сурикова Ф.Д.Константинов. Один из его первых экслибрисов был выполнен для библиотеки Б.М.Марголина. Художник показал знаковладельца за работой в кабинетной обстановке, вдали за портьерой у книжных полок видна женщина с книгой в руках. Гравюра выполнена на хорошем профессиональном уровне, очень живописна и графически цельна. Одним из немногих художников, кто занимался экслибрисом в тяжелое для него время, был москвич Л.Л.Квятковский.  В 1934 году художник выполнил экслибрис в гравюре на дереве для А.Петровского. В знаке использованы сюжеты трагедий древнегреческого поэта-драматурга Софокла «Антигона» и «Эдип». На нем ослепленный царь Фив Эдип и его дочь Антигона, которая предала погребению тело своего брата Полиника, нарушив запрет дяди царя Креонта, за что была заключена в темницу, где покончила с собой. Главный художник Московского цирка Л.А.Окунь в 1930 году нарисовал экслибрис для режиссера и театрального художника Вульфа Тункеля и его сына актера и режиссера Анатолия Тункеля.

Условия, в которых прозябало отечественное искусство книжного знака, особенно во второй половине 1930-х годов, накладывало свой отпечаток на художественные качества графических миниатюр. Эти годы не дали крупных имен, сказывался отход от активной экслибрисной деятельности многих мастеров малой графики, обстановка в стране и политика власти по отношению к искусству книжного знака поставили его на грань полного забвения и вымирания. Но как бы, ни были сильны гонения на отечественный книжный знак, он всегда оставался знаком любви и уважения к книге.

 

2.2. Застой и забвение  искусства книжного знака (1940-е годы)

Над книжным знаком в 1940-е годы работали очень немногие художники, причиной тому была Великая Отечественная война и  предвзятое отношение к искусству книжного знака со стороны власти. Единичные экслибрисы в это суровое для страны время делали, как прошедшие школу расцвета советского экслибриса в 1920-е годы, известные и признанные московские художники – графики — К.И.Теодорович, М.В.Маторин, Г.А.Ечеистов, С.Б.Телингатер, А.Н.Толоконников; ленинградцы — А.П.Остроумова-Лебедева, Е.А.Розенбладт, Д.И.Митрохин, В.П.Белкин,  С.П.Мочалов  Л.С.Хижинский и др.  В провинции книжный знак также находился в загоне, новых имен не было, а те, кто продолжал работать в малой графике, делал это нерегулярно с опаской на возможную реакцию властей. В Курске  над экслибрисом, как и в прежние годы, работали В.Г.Шуклин, А.Г.Шуклин, Л.А.Литошенко, в Красноярске рисовал книжные знаки М.Ф.Кострикин, не оставлял работу над экслибрисом художник из Подмосковья В.М.Богданов. Маленький книжный знак несмотря ни на что жил, соединял в одной графической миниатюре личность владельца, труд художника и книгу.

С.Б.Телингатер сделал двухцветный рисованный книжный знак для московского коллекционера Соломона Вуля. В этом экслибрисе использован пушкинский автопортрет на фоне книг и театральной маски. Блестящий шрифтист Телингатер красиво вмонтировал факсимиле знаковладельца в общую сюжетную канву знака. В 1946 году К.И.Теодорович сделал знак для актрисы Московского театра оперетты Клавдии Григорьевны Теодорович. На фоне красивой решетки сада изображена женщина в длинном платье и зонтом, рядом с ней собака — русская борзая. Экслибрис тщательно прорисован, изыскан, шрифт органично вписан в композицию знака. В 1947 году Теодоровичем был выполнен первый есенинский экслибрис для С.А.Головачева, приятеля Есенина. На темном фоне звездного неба дан портрет Сергея Есенина рядом с белоствольной березкой. Эта графическая миниатюра одна из первых портретных есенинских книжных знаков, но бесспорно лучшая из всей обширной отечественной экслибрисной есенинианы. Осторожно входил в искусство книжного знака Е.Н.Голяховский, расцвет его таланта придется на 1960-е годы, а в 1946 году он выполнил книжный знак для заведующего музеем театра Е.Б.Вахтангова Александра Газеева и И.Лифшица. В сороковые роковые изредка над экслибрисом работал московский художник А.А.Толоконников, тогда же он нарисовал тушью книжный знак для историка искусства, библиографа и коллекционера Павла Давидовича Эттингера. Для него же в 1942 году в самых трудных условиях военного времени московским художником книги Н.В.Ильиным, тогда главным художником Гослитиздата был нарисован экслибрис с портретом Павла Эттингера.

Даже в это тяжелое время жил в Москве интерес к книге. Старейший московский художник С.Г.Завадский подарил книжный знак оперной артистке и педагогу Анне Архиповой. В 1940-е годы московский экслибрис заглох настолько, что о нем  можно было бы и забыть, если бы не поддерживали его слабое затухающее горение те, кто в 1920-е годы стоял у истоков советского книжного знака, подняв его на европейский уровень, те, кто в тяжелые 1930-е годы не дал ему сойти на нет, несмотря на усилия власти, которая делала все, чтобы похоронить чужеродное направление в советском искусстве социалистического реализма. Эти события нанесли непоправимый урон  малой графике, а годы тяжелой войны, которая унесла жизни многих молодых художников, и свела в могилу лучших художников старшего поколения, отнюдь не способствовали возрождению искусства книжного знака. Молчали В.А.Фаворский, И.Н.Павлов, П.Я.Павлинов, Н.И.Пискарев, М.И.Поляков, М.И.Пиков, А.Д.Гончаров, И.Ф.Рерберг, да и  условия военного времени и послевоенная ситуация в стране отнюдь ее способствовали выводу искусства книжного знака из стагнации и забвения. Нужно было время для подготовки молодой поросли художников – графиков, а главное изменение политического климата в стране и создание условий для пересмотра предвзятого отношения  власти к искусству книжного знака в целом и определения его места в графическом искусстве.

В Ленинграде над книжным знаком в 1940-е годы продолжала работать старейший русский ксилограф А.П.Остроумова-Лебедева, выполнившая в 1940 году двухцветный экслибрис для своего коллеги по искусству Д.И.Митрохина. На нем художница изобразила скульптуру «Похищение Прозерпины» у Горного института в Ленинграде. В 1941 году ленинградский коллекционер книжных знаков Е.А.Розенбладт награвировал экслибрис для домашней библиотеки народного артиста СССР Юрия Михайловича Юрьева, где указаны спектакли, в которых блестяще играл актер – «Коварство и любовь». «Лес», «Маскарад». В конце сентября 1941 года линия фронта проходила в нескольких километрах от Ленинграда. Он оказался блокированным с суши и моря. Связь поддерживалась только по воздуху да еще по Ладожскому озеру – знаменитой дороге жизни. Беспримерная стойкость и мужество ленинградцев помогли им преодолеть неимоверные трудности, голод и лишения. 900 дней блокады унесли сотни тысяч жизней, только на Пискаревском кладбище покоятся более 400 тысяч жителей Ленинграда. Но Ленинград выстоял и победил. В осажденном городе продолжали работать фабрики и заводы, театры и школы, художники создавали новые произведения. С.М.Мочалов выполнил блестящую ксилографию для библиотеки участника обороны Ленинграда офицера В.И.Цветкова. Мастерски исполненная гравюра напоминает о суровых днях ленинградской блокады. На знаке показан боевой зенитный расчет на фоне ленинградского архитектурного пейзажа и серого дождливого неба. Экслибрис очень тревожен, безлюдный город, тяжелое свинцовое небо и взбухшая от взрывов бомб Нева. Всего два книжных знака выполнил в 1940-е годы

В блокадном Ленинграде оставался художник Д.И.Митрохин. Он перенес все ужасы тех тяжелых дней, но продолжал работать. В 1943 году он выполнил мемориальный экслибрис в память о своем товарище художнике  П.А.Шиллинговском, погибшим в 1942 году в осажденном Ленинграде. Экслибрис получился задушевный, удивительно кроткий, как дорогое сердцу воспоминание о совместных занятиях искусством в мирные годы. На экслибрисе показаны инструменты, которыми работал Шиллинговский – резцы и гравировальная доска, книга украшенная его гравюрой, все это погружено в сумерки. Так и представляешь, пустую мастерскую, стол, оставленные книги и инструменты гравера. Этот экслибрис наполнен грустью воспоминаний, памятью о блокаде в которой погибла его жена талантливый скульптор Алиса Яковлевна Брускетти. Да и сам художник с трудом выжил. Об этом времени он писал: «Я недавно привезен в свою опустевшую и замерзшую квартиру…. Ходить еще не могу… Сильно болят ноги.  Три месяца в госпиталях, где я вначале умирал, возвратили меня снова к живым. Алиса Яковлевна умерла утром 1 января. Какая пустота образовалась вокруг меня! Я снова должен жить». В 1945 году ленинградский художник Л.С.Хижинский, обе гравюры предназначались для домашней библиотеки А.М.Рачковского. На одном из знаков художник награвировал шпиль Адмиралтейства в перекрестии лучей прожекторов и летящие на боевое задание советские самолеты. Интересный экслибрис создал в 1947 году художник С.Е.Рахманин для хранилища музейного типа Института русской литературы (Пушкинский Дом). В ИРЛИ сосредоточены рукописи А.С.Пушкина (1760 архивных единиц), библиотека поэта, рукописное наследие  многих русских писателей- классиков.  На экслибрисе Рахманина изображено здание института и приведены горьковские слова «Пушкин всем нам всегда учитель».

В блокадном Ленинграде оставался В.П.Белкин. В 1943 году он выполнил целую серию книжных знаков в технике литографии. Все они мемориальные, выполнены они для академика живописи Григория Михайловича Бобровского, историка профессора Василия Ивановича Веретенникова, музыковеда и театрального деятеля Бориса Ивановича Загурского. Их не стало в суровые дни блокады, а книжные знаки Белкина отметили книги их осиротевших библиотек. На экслибрисе погибшего в блокаду, командующего ВВС Ленинградского фронта генерала Андрея Андреевича Иванова художник изобразил летящие самолеты в огненном зареве пожарищ, а также Триумфальную арку на Дворцовой площади. Книжные знаки Митрохина и Белкина созданные ими в зажатом в блокадное кольцо Ленинграде, дань уважения своим друзьям по искусству. В этом трогательном событии отразилась жизнестойкость графической миниатюры – экслибриса, сумевшего выжить в этой суровой обстановке голода и холода, когда вопрос о хлебе насущном стоял между жизнью и смертью. В провинции книжный знак также находился в загоне, новых имен не было, а те, кто продолжал работать в малой графике, делал это нерегулярно с опаской на возможную реакцию властей. В Курске  над экслибрисом, как и в прежние годы, работал В.Г.Шуклин. В 1948 году он сделал графическую миниатюру для Татьяны Шуклиной с портретом А.С.Пушкина.

В то же время начал заниматься экслибрисом младший из двух братьев Шуклиных – А.Г.Шуклин, окончивший Московский архитектурный институт, он выполнил знак с портретом юного Пушкина для сына Вадима по авторскому рисунку старшего брата. В Курске над экслибрисом работал архитектор Л.А.Литошенко. В канун войны художник подарил экслибрис писателю К.А.Федину. Провинциальный экслибрис в 1940-е годы  пришел в полный упадок. Многие из тех, кто работал в малой графике в прежние годы отошли от книжного знака, многие художники полегли на фронтах войны, а те, кто вернулся к мирной жизни, не спешил серьезно заниматься экслибрисом, для этого не было условий, к книжному знаку власти по-прежнему относились с большим предубеждением. В 1920-е годы провинция питала центр своими лучшими силами из художественной среды, а через 20 лет в провинции искусство книжного знака настолько зачахло, что те немногие, кто работал в экслибрисе, погоду не делали. Но эти подвижники от экслибриса  поддерживали его на плаву, не давая полностью кануть в Лету. Пройдет немного времени, и провинциальный книжный знак воспрянет, как птица Феникс из пепла, и сыграет свою решающую роль в возрождении отечественного экслибриса.

2.3.Начало возрождения искусства книжного знака (1950-е годы)

 В начале 1950-х годов в искусстве книжного знака каких-либо подвижек в сторону его развития не было, все оставалось, как и было  в 1930 — 1940 годы. Но со второй половины 1950-х годов, когда последствия страшной войны были в основном позади,  и в стране изменился политический климат, экслибрис все чаще стал попадать в поле зрения художников-графиков, искусство книжного знака постепенно, все увереннее стало набирать силы. В Москве активно начали работать над экслибрисом после долгого перерыва или крайне редкого обращения к нему лучшие мастера 1920-1930-х годов В.А.Фаворский, М.И.Пиков, М.Л.Фрам, З.И.Горбовец, Н.В.Кузьмин, П.М.Кузанян, А.П.Могилевский и др. Охотно во второй половине 1950-х годов обращались к гравированию книжных знаков москвичи Е.И.Коган Ф.Д.Константинов, Е.Н.Голяховский, В.Н.Вакидин, Е.О.Бургункер и др. Пришли в искусство экслибриса и новые кадры. Надо отметить, что этому искусству в художественных учебных заведениях страны художников не обучали. Художниками – экслибрисистами графики становились по призванию. Так графическими миниатюрами увлеклись и стали впоследствии лучшими отечественными мастерами книжного знака московские художники-прикладники А.В.Сапожников В.А.Фролов, А.И.Калашников, активные  и достаточно успешные первые шаги в малой графике стали делать Н.И.Калита, Н.И.Лапшин, Г.Н.Карлов, В.С.Житников и др. Для многих  московских художников младшего поколения, экслибрис стал реальной школой граверной техники.

Заметно оживился со второй половины 1950-годов ленинградский экслибрис, хотя крупнейшие мастера графики по-прежнему, исключая Л.С.Хижинского, Г.Д.Епифанова и С.М.Мочалова, в эти годы книжным знаком почти не занимались. Ленинградская школа книжного знака в ходе войны понесла заметные потери, многие погибли на ее фронтах, многих унесла в могилу жестокая блокада, ряды ленинградских графиков заметно поредели, требовалось время для восстановления их рядов. В это время пришли в малую графику  художники новой волны В.А.Меньшиков, В.В.Антипов, Н.В.Ермаков, П.П.Белоусов, Р.Б.Попов и др. Их усилиями, как и заботами мастеров старшего поколения, ленинградский экслибрис стал постепенно оживать, восстанавливаться после долгих лет его забвения и грубого притеснения. Начались заметные качественные изменения в российской провинции, здесь также как и в центре шло пополнение рядов художников, работающих над книжным знаком, в искусство малой графики пошли грамотные и хорошо подготовленные в профессиональном отношении молодые графики, получившие художественное  образование, как в столичных учебных заведениях, так и на местах. Всплеск активности в развитии книжного знака во второй половине 1950-х годов после его долгого более чем 20-летнего застоя и забвения, подготовил почву и огромный приток новых имен в экслибрис, которые скажут свое веское слово в отечественном книжном знаке в бурные 1960-1980-е годы.

После долгого молчания впервые в конце 1950-х годов появились экслибрисы мэтра советской графики В.А.ФаворскогоСтрог и лаконичен его экслибрис 1959 года для Т.Дервиз и С Разумовского. Ничего лишнего, только текст и декоративный венок, но как книжен знак, как все в нем математически взвешено и прописано уникальным графическим языком художника. Несколько ранее художник сделал книжный знак для переводчика и театрального критика Евгения Анатольевича Гунста, где показал встречу Данте с Беатриче в раю. На закате жизни Фаворский стал действительным членом Академии художеств СССР, народным художником СССР, лауреатом Ленинской премии. Весьма плодотворными были вторая половина 1950-х годов в творчестве московского графика К.И.Теодоровича. В 1956 году он нарисовал великолепный автоэкслибрис с портретом Льва Николаевича Толстого, этот знак является одним из лучших отечественных экслибрисов, посвященных великому писателю земли русской. Несколько ранее Теодорович нарисовал знак артистки цирка Нины Пассо, где в черном прямоугольнике оригинально прорисован шрифт и дано изображение улыбающегося фокусника с вытянутой картой в руке. Несколько отличных книжных знаков сделал московский график Е.О.Бургункер. Один из них он выполнил для своего учителя В.А.Фаворского в 1956 году. Знак очень оригинален по композиции, это раскрытая книга с гравюрой учителя и его инициалы «ВФ», которые венчает лавровый венок. Книга на знаке стоит на круглом столе, вокруг которого сидит множество людей, на столе лежат резец, карандаш и кисть – орудие производства художника. В конце 1950-х годов начал набирать «экслибрисные» обороты один из лучших отечественных граверов, ученик А.И.Кравченко Е.Н.Голяховский. Из его экслибрисов, выполненных в 1950-е годы, следует отметить две графические миниатюры для живописца народного художника СССР Сергея Герасимова и графика народного художника СССР Николая Жукова.

В 1951 году единственный книжный знак выполнил старейший советский график Д.И.Митрохин для ленинградского искусствоведа П.Е.Корнилова. В центре композиции знака инициалы знаковладельца, над ними сверху изобилие плодов и голубь мира, с ветвью, а внизу видна  книжная полка. Великолепный  книжный знак на пушкинскую тему выполнил в 1957 году старейший московский график  Н.В.Кузьмин для  книг домашней библиотеки И.В.Стрежнева. Прекрасный рисовальщик с особым графическим языком, Кузьмин нарисовал на графической миниатюре двойной портрет Александра Сергеевича Пушкина и его супруги красавицы Натальи Николаевны на прогулке. Из нового поколения московских художников-графиков, пришедших в малую графику во второй половине 1950-х годов, Н.И.Калита был одним из самых даровитых. В 1958 году Калита сделал ксилографию для библиотеки председателя советского Комитета защиты мира, поэта Николая Тихонова. На рисунке изображены раскрытая книга с голубем мира и Спасская башня Московского  Кремля на фоне архитектурного силуэтного пейзажа. Экслибрис очень книжен и точно отражает профессиональные интересы знаковладельца. Один из первых и наиболее удачных экслибрисов посвященных «Слову о полке Игореве» создал Калита в 1958 году для литератора и знатока русской истории О.А.Пини — составителя книги «Слово о полку Игореве» в иллюстрациях и документах». На переднем плане художник изобразил вооружение древнерусского воина, за ним музыкальный инструмент той поры, а в глубине за плотной стеной копий, угадывается Игорева дружина. Свой первый экслибрис ученик В.А.Фаворского Н.И.Лапшин сделал в 1933 году для П.Рябова, а затем вернулся к работе над книжным знаком в 1957 году. Оригинальный экслибрис создал художник для Дмитрия Румянцева – на фоне храма дана математическая формула Xn + Yn = Zn и раскрытая книга.

Ученик А.А.Дейнеки, Б.Ланге, В.А.Ватагина и В.А.Фаворского по скульптурному факультету Московского института прикладного и декоративного искусства В.А.Фролов пришел в экслибрис уже, будучи известным мастером гравюры, автором популярных анималистических эстампов, иллюстратором многих детских книг. Свой первый экслибрис художник выполнил в 1958 году на свое имя. Всего им за два года было выполнено 6 ксилографических книжных знака, причем только один для ленинградского коллекционера Б.А.Вилинбахова, а пять остальных на свое имя. Первый опыт оказался удачным и художник в последующие годы продолжит активную творческую работу в этом жанре графики. Экслибрис заметно обогатит творческий и тематический арсенал Фролова, поможет ярче раскрыться его природному юмору и доброте. Свои первые книжные знаки во второй половине 1950-х годов сделал московский художник В.С.Житников. К искусству книжного знака его приобщил один из лучших офортистов страны Матвей Александрович Добров, для него и выполнил художник свой первый книжный знак. В числе московских художников, кто  впервые обратился  в 1950-е годы к искусству книжного знака необходимо отметить Г.Н.Карлова, выполнившего портретный экслибрис для артиста цирка и кино Юрия Никулина и И.А.Александровского, подарившего графическую миниатюру для литературы по книжному знаку в домашней библиотеке известного московского коллекционера Е.Н.Минаева. Для книжного собрания московского библиографа и коллекционера экслибрисов Сергея Марцевича  нарисовала книжный знак Т.Н.Арсеньева, а главный художник Московского цирка Л.А.Окунь выполнил  в 1957 году экслибрис для коллекционера материалов посвященных «Коньку Горбунку» Николая Суровежина.

Из  ленинградских художников – экслибрисистов старшего поколения в малой графике работал Л.С.Хижинский, Он выполнил книжный знак для домашней библиотеки митрополита Григория. В 1950 году ленинградский ксилограф С.М.Мочалов сделал книжный знак для книг библиотеки офицера Константина Ванюкова, где художник на фоне Исаакиевского собора и широкой Невы показал фолианты книг, чернильницу с гусиными перьями и ларец с лавровым венком. Наиболее «плодовитым» из ленинградских художников в 1950-е годы был В.А.Меньшиков. Он нарисовал тушью с последующим клишированием экслибрис  А.Б.Лоева с портретом коллекционера в кабинетной обстановке и словами «Книги — маяки в море житейском» и « Мои книги — мои университеты». Несколько оживился во второй половине 1950-х годов экслибрис в российской провинции. Продолжил свое экслибрисное творчество подмосковный художник В.М.Богданов. Из его экслибрисных опусов этих лет наиболее известен книжный знак для библиографа, историка книги, обладателя уникальной библиотеки первых и прижизненных изданий русских классиков XVIII — XX  веков, артиста эстрады Николая Павловича Смирнова-Сокольского. В Горьком над книжным знаком работал художник М.П.Званцев. В 1957 году он выполнил линогравюру для актера и режиссера Горьковского театра кукол Юрия Елисеева.

В Саратове интересный экслибрис в деревянной гравюре для московского библиофила и коллекционера А.М.Макарова сделал художник Н.М.Ильин. Эта графическая миниатюра посвящена основной теме в библиотеке знаковладельца — истории форм и вооружений российской армии. На черном фоне знака изображены белые силуэты двенадцати русских воинов в формах и вооружении дореволюционной российской армии. В Ростове-на-Дону книжным знаком занимался П.Б.Горцев. В 1957 году он выполнил экслибрис для библиотеки Льва Эберга по эскизу руководителя Центрального театра кукол, актера и режиссера Сергея Владимировича Образцова. Для Горцева в 1955 году выполнил рисованный книжный знак другой ростовский график Б.Н.Карамзин. Курский художник Л.А.Литошенко подарил книжный знак в виде золотой розы писателю и драматургу Константину Георгиевичу Паустовскому. В 1952 году Литошенко в технике сухой иглы выполнил книжный знак для писателя М.М.Пришвина. Сюжет знака был заимствован с гравюры В.А.Фаворского, где самка пятнистого оленя тянется за виноградными листьями. Несмотря на тяжелые для советского искусства книжного знака десятилетия забвения, он выжил. Его путь был тернист и не усеян розами, но экслибрис остался жить только потому, что он неразрывно был связан с книгой, и пока жива была книга, жил и экслибрис. Он жил и боролся, не сдавался, стойко переносил  непонимание и запреты. Экслибрис показал свою жизнестойкость, доказал, что хотя он и мал, но велик. Велик экслибрис в своей неразрывной связи с книгой, взаимопроникновением с книгой и с искусством.

Рейтинг
Tounb.ru
Добавить комментарий