«Есенин — один из самых сердечных лириков в нашу

Э.Д. Гетманский

«Есенин — один из самых сердечных лириков в нашу холодную поэтическую эпоху,
искренний поэт»

В 1924 году Есенин публикует стихотворение «Мы теперь уходим понемногу…», пронизанное духом упадничества и пессимизма. Чувствуется, что автор внутренне готовится к смерти, хотя напрямую и не говорит об этом. Однако мысленно он прощается с дорогими ему местами, отмечая: «Перед этим сонмом уходящих я не в силах скрыть свою тоску». Поэт не верит в бессмертие души и не стремится к вечности, понимая, что она бессмысленна без любимых полей и рек, без осин и берёзок, пурпурных гроздьев рябины и соловьиных трелей. Но больше всего Есенин боится того, что никогда уже не встретит тех, кто был с ним рядом все эти годы. «Оттого и дороги мне люди, что живут со мною на земле», — отмечает поэт, прощаясь не только с другом, но и с самой жизнью. Книжный знак «Ex libris Эдуарда Гетманского» выполнил тульский график Владимир Чекарьков. На нём нарисованы портреты тех людей, кто общался с Сергеем Есениным при жизни — это А.А.Ахматова, М.А.Булгаков, А.Н.Вертинский, В.А.Каверин, З.И.Гржебин, В.М.Инбер, Н.А.Задонский, П.Н.Лукницкий, И.М.Майский.

chekarkov05

Композицию этой графической миниатюры дополняет строфа из есенинской поэмы «Русь уходящая»:

Советскую я власть виню,
И потому я на нее в обиде,
Что юность светлую мою
В борьбе других я не увидел.

В поэме Есенин пытается выплеснуть то, что накипело у него на душе. Его гнетёт чувство вины за то, что он не сражался, как большинство, за идеалы советской власти, а писал стихи, весьма далёкие от революционных событий. Он хочет найти своё место в новом мире. Поэтому открыто обвиняет советскую власть за то, что «юность светлую мою в борьбе других я не увидел».

«Он в жизнь вбегал рязанским простаком»

Поэт «Серебряного века» и переводчик Игорь Северянин (настоящее имя — Игорь Васильевич Лотарев) (1887-1941) родился в Петербурге в семье военного инженера. Он окончил четыре класса Череповецкого реального училища. Сочинять стихи Игорь начал еще в восьмилетнем возрасте, его любимым поэтом тогда был А.К.Толстой, которому он всемерно подражал. Первая его публикация — стихотворение «Гибель Рюрика» произошла в 1905 году в журнале «Досуг и дело». Первые публикации в периодических изданиях Игорь Лотарёв подписывал юношескими псевдонимами «Мимоза», «Игла» и  «Граф Евграф д’Аксанграф». С 1905 года по 1913 год Игорь Северянин за свой счёт издал 35 стихотворных книг. Эти тонкие брошюры долгое время имели лишь скандальную известность. В 1909 году Лев Толстой пришел в негодование от сборника Северянина  «Интуитивные краски». Он обрушился на поэта с отповедью за строки из стихотворения «Хабанера II»:

Вонзите штопор в упругость пробки, —
И взоры женщин не будут робки!..
Да, взоры женщин не будут робки,
И к знойной страсти завьются тропки.

Об этом мгновенно написали московские газеты. С тех пор журналы стали охотно печатать стихи Игоря Северянина. Поэт по этому поводу писал: «С легкой руки Толстого меня стали бранить все, кому не было лень. Журналы стали охотно печатать мои стихи, устроители благотворительных вечеров усиленно приглашали принять в них участие». Первые 15 изданий подписаны гражданским именем поэта, последующие 20 псевдонимом «Игорь-Северянин». В 1910 году Игорь-Северянин (именно так, через дефис обозначал свой псевдоним поэт И.В.Лотарев) писал: «Я — Царь страны несуществующей, страны, где имени мне нет». Псевдоним «Игорь-Северянин» равнозначен формуле «я — гений». Из поэтов старшего поколения на молодого Северянина обратил внимание только Константин Фофанов, его и рано умершую Мирру Лохвицкую Игорь Северянин считал своими предтечами. Северянин выступил с рядом новшеств в русской поэзии. В 1911 году он возглавил литературное течение эгофутуризм. Программа эгофутуристов, сформулированная Северяниным, предусматривала самоутверждение личности, поиски нового без отвергания старого, смелые образы, эпитеты и осмысленные неологизмы. Вскоре Северянин расстался с эгофутуристами, на некоторое время примкнул к кубофутуристам, но и этот союз длился недолго. В 1913 году Северянин издал в московском издательстве «Гриф» свою первую большую книгу стихов «Громокипящий кубок» с предисловием Ф.Сологуба. В течение двух лет книга выдержала семь изданий. В 1914-1915 годах Северянин издал сборники стихов — «Victoria regia», «Златолира», «Ананасы в шампанском». Северянин числился среди участников литературного отдела журнала «Млечный путь».

С.Есенин 21 января 1915 года сообщал А.Ширяевцу о сотрудничестве в московском журнале «Млечный путь», он писал: «Я там много говорил о Вас, и меня просили пригласить Вас. Подбор сотрудников хороший. Не обойден и Игорь Северянин». 26 марта 1915 года С.Есенин присутствует на «поэзовечере» Игоря Северянина в Александровском зале Городской Думы. О его впечатлении писала поэтесса З.Гиппиус. На её вопрос: «Что ж, понравились футуристы?» Есенин ответил: «Нет, стихи есть хорошие, а только что же всё кобениться». Поэтесса З.Д.Бухарова в газете «Петроградские ведомости» за 11 июня 1915 года в статье «Новые пути русского искусства» положительно отозвалась о творчестве С.Есенина.
Поэты С.Есенин, Н.Клюев и И.Северянин, активно выступают с чтением стихов, как «народные поэты». Н.Клюев старается подчеркнуть различие в их выступлениях, так  в августе 1915 года он в письме Есенину сравнивает: «Особенно боюсь за тебя: ты как куст лесной шипицы, — который чем больше шумит — тем больше осыпается. Твоими рыхлыми драченами (слова из стихотворения Есенина «В хате») объелись все поэты, но ведь должно быть тебе понятно, что это после ананасов и шампанского (название сборника стихов Игоря Северянина)» …Знай, свет мой, что лавр Игоря Северянина никогда не дадут нам удовлетворения и радости твердой, между тем как любой петроградский поэт чувствует себя божеством, если ему похлопают в ладоши в какой-нибудь «Бродячей собаке»».

27 февраля 1918 года на вечере в Политехническом музее в Москве Игорь Северянин был избран «королем поэтов». Вторым был признан В.Маяковский, третьим В.Каменский. Избрание «Короля» сопровождалось шутливым увенчанием мантией и венком, но известно, что сам Северянин отнесся к этому очень серьезно. Многие его стихи были положены на музыку и исполнялись А.Вертинским. В рецензии критика В.С.Рожицына «Солнценосцы» в харьковском журнале «Колосья» (1918, № 17) на сборник Есенина «Голубень» отмечалось, что  «Крайность разительная: огромный индивидуализм Северянина и поэтическое сердце Есенина, взятое из народной груди». В мае 1918 года в издательстве «Звено» выходит сборник «Весенний салон поэтов», среди авторов которого были С.Есенин, И.Северянин, А.Ахматова и другие поэты. В 1918 году Северянин поселился в Эстонии, жил в уединении в рыбачьем посёлке Тойла. После провозглашения Эстонии самостоятельным государством оказывается отрезанным от родины. Поэт с выступлениями ездил во Францию и в Югославию. Переводил стихи А.Мицкевича, П.Верлена, Ш.Бодлера и многих эстонских и югославских поэтов. Ему удалось издать несколько поэтических сборников, в том числе «Падучая стремнина. Роман в стихах» (1922), «Соловей» (1923), «Роса оранжевого часа» (1923), «Колокола собора чувств» (1923) и др. Сергей Есенин был информирован о книгах Игоря Северянина. В июне 1923 года. Анатолий Мариенгоф писал ему о роскошном издании Игоря Северянина в парчовом переплете, иронизируя над его поэтическими образами. Сергея Есенина не раз упрекали, что он, как и И.Северянин, слишком восхваляет себя

И.Грузинов нападал на друга — «У тебя, Сергей, столько раз повторяется слово «Знаменитый», что в собрании сочинений оно будет на каждой странице. У Игоря Северянина лучше — тот раза два или три написал, что он гений, и перестал». О себе «король поэтов» «скромно» писал:

Я — русский сам, и что я знаю?
Я падаю. Я в небо рвусь.
Я сам себя не понимаю,
А сам я — вылитая Русь.

Трудно сказать проявлял ли Северянин интерес к творчеству Есенина, но в 1925 году он написал стихотворение «Есенин»:

Он в жизнь вбегал рязанским простаком,
Голубоглазым, кудреватым, русым,
С задорным носом и веселым вкусом,
К усладам жизни солнышком влеком.

Но вскоре бунт швырнул свой грязный ком
В сиянье глаз. Отравленный укусом
Змей мятежа, злословил над Иисусом,
Сдружиться постарался с кабаком…

В кругу разбойников и проституток,
Томясь от богохульных прибауток,
Он понял, что кабак ему поган

И богу вновь раскрыл, раскаясь, сени
Неистовой души своей Есенин,
Благочестивый русский хулиган…

В этом стихотворении раскрывается северянинское восприятие поэзии «благочестивого русского хулигана», автор сочувственно отзывается о Есенине, субъективно характеризуя жизнь его и творчество. В годы эмиграции Северянин выпустил 17 книг, но читателей становилось все меньше, тиражи книг были мизерными, и даже они не расходились. Последние годы поэт провел в нужде и безвестности. Игорь Северянин умер 20 декабря 1941 года в оккупированном немцами Таллинне и был похоронен на Александро-Невском кладбище этого города. На памятнике выбиты строки из стихотворения Игоря Северянина «Классические розы» (1925):

Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб!

 

Пугала соцреализма — «есенинщина» и «булгаковщина»

Писатель, драматург, театральный режиссёр и актёр Михаил Афанасьевич Булгаков (1891-1940) родился в Киеве в семье профессора Киевской духовной академии. В семье было семеро детей. В 1909 году М.Булгаков окончил Первую киевскую гимназию и поступил на медицинский факультет Киевского университета. В декабре 1917 года М.Булгаков впервые приехал в Москву к своему дяде, известному московскому врачу-гинекологу Н.М.Покровскому, ставшему прототипом профессора Преображенского из повести «Собачье сердце». Окончательно М.Булгаков переехал в Москву в 1921 году, он уже решил, что раз и навсегда покончит с профессией врача, что он хочет быть известным писателем. М.Булгаков был человек с большими амбициями и эти амбиции были оправданы. Его оценили два очень разных писателя — его коллега врач Викентий Викентьевич Вересаев и Алексей Николаевич Толстой, который тогда уже имел всероссийскую и европейскую известность. М.Булгаков начал сотрудничать как фельетонист со столичными газетами («Гудок», «Рабочий») и журналами («Медицинский работник», «Россия», «Возрождение», «Красный журнал для всех»). В это же время он опубликовал некоторые свои произведения в газете «Накануне», выпускавшейся в Берлине. С 1922 года по 1926 год в газете «Гудок» было напечатано более 120 репортажей, очерков и фельетонов М.Булгакова.

Он бывал на заседаниях литературных обществ, посещал литературные кафе. М.Булгаков мог присутствовать 19 февраля 1922 года на литературном аукционе в пользу голодающих Поволжья, где выступал С.Есенин. М.Булгаков не любил современную ему поэзию и поэтов своего времени, но он всерьёз следил за литературным процессом. Поведение С.Есенина было чуждо М.Булгакову, как и манеры В.Маяковского, что не содействовало их знакомству. К тому же Булгаков явно не был поклонником творчества С.Есенина. Сергей Есенин был членом Литературного общества «Звено», встречался с людьми, входящими в него. На собраниях этого общества читали свои произведения многие писатели, в том числе и М.Булгаков. С осени 1921 года М.Булгаков жил в доме № 10 на Большой Садовой. Владельцем этого дома, построенного в 1904 году в стиле модерн, был владелец московской табачной промышленности Илья Давидович Пигет. Булгаков проживал вместе с супругой Татьяной Лаппой  сначала в «нехорошей квартире» № 50, а затем в квартире № 34. В этом же доме в квартире 21 жила оперная певица Евгения Львова, мать Вадима Шершеневича, на квартире которой постоянно бывали имажинисты А.Мариенгоф, С.Есенин, А.Кусиков, члены издательства «Чихи-Пихи». Книги этого издательства хранились на квартире Е.Львовой, В этом же доме в квартире 38 располагалась студия художника Георгия Якулова, где часто бывал С.Есенин и где он познакомился с Айседорой Дункан. Студию с её гостями считают одним из прототипов «Зойкиной квартиры». Лично С.Есенин и М.Булгаков не были знакомы. Сведения о С.Есенине у Булгакова были не только из прессы и книжных публикаций, но и из личных впечатлений. О них рассказала первая жена М.Булгакова Татьяна Лаппа. Кроме того, поклонницей Есенина  была вторая жена М.Булгакова Любовь Белозерская, которая позже встречалась с поэтом в Берлине.

По воспоминаниям Татьяны Лаппы впервые она с М.Булгаковым увидели С.Есенина в 1923 году в кафе «Стойло Пегаса», когда поэт вернулся из-за рубежа. Некоторые черты Сергея Есенина, как и его друзей, Ивана Старцева и Ивана Приблудного, по мнению литературоведов, послужили материалом для художественных образов  в булгаковских произведениях. Это отмечала и литературовед Мариэтта Чудакова: «И сам Есенин, и молодые поэты из его ближайшего окружения последних московских лет … Иван Старцев и Иван Приблудный — стали, на наш взгляд, материалом для построения «двух Иванов» — сначала Ивана Русакова в «Белой гвардии», затем — Ивана Бездомного в «Мастере и Маргарите». Булгаков в романе «Мастер и Маргарита» в образе поэта Бездомного, судя по всему хотел выразить своё отношение к Сергею Есенину, поэтам и поэзии того времени. Можно понять, что Булгаков не верил тем нагромождениям лжи в советской прессе о Есенине, хотя бы потому, что подобной травле и клевете постоянно подвергался сам». Есенин и Булгаков были товарищами по несчастью, оба они подвергались жесточайшей травле со стороны власти, которая объявила непримиримую борьбу с «есенинщиной» и «булгаковщиной». Книги Есенина и Булгакова на десятилетия стали «запрещённой литературой». Подобно Мастеру и Бездомному в романе Булгакова «Мастер и Маргарита» Есенин и Булгаков часто становились жертвами «дьявольщины» и «чертовщины» советской действительности.

В 1926 году ОГПУ провело у писателя обыск, в результате которого изъяты рукопись повести «Собачье сердце» и личный дневник. Спустя несколько лет дневник был ему возвращён, после чего сожжён самим Булгаковым. Дневник дошёл до наших дней благодаря копии, снятой на Лубянке. М.Булгаков, как никто другой из писателей, понимал лживость советских СМИ и явно не верил в созданный ими миф о самоубийстве С.Есенина. Величие М.Булгакова состоит в том, что он не написал ни единой лживой строчки о смерти Есенина даже в сюжетной линии поэта Ивана Бездомного в романе «Мастер и Маргарита». Художественное чутьё Булгакова-писателя и здравый смысл Булгакова-человека в случае с С.Есениным оказались безошибочными. С.Есенин и М.Булгаков в лучших своих произведениях писали «против шерсти», они не придерживались общепринятых в стране партийных и религиозных догм, их творчество по образному выражению Есенина было «сугубо индивидуальным». Различие в их судьбах определялось тем, что М.Булгаков смог выжить только благодаря покровительству Сталина, а Есенину симпатизировали Троцкий и Зиновьев, враги Сталина, и шансов у поэта выжить, практически не было. 10 марта 1940 года Михаил Афанасьевич Булгаков скончался. Он был похоронен на Новодевичьем кладбище. На его могиле по ходатайству его вдовы Е.С.Булгаковой был установлен камень, прозванный «голгофой», который ранее лежал на могиле Н.В.Гоголя.

«Мне так трудно жить среди людей»

Эстрадный артист, киноактёр, композитор, поэт и певец Александр Николаевич Вертинский (1889-1957) родился в Киеве в семье юриста. Учился в 1-й императорской Александрийской гимназии, откуда его выгнали за неуспеваемость и дурное поведение, а позднее — в 4-й Киевской классической гимназии, откуда также был исключен в 5-м классе. Увлекался театром, выступал с юношеских лет на любительской сцене. Постепенно Вертинский приобрёл репутацию начинающего киевского литератора: он писал театральные рецензии на выступления знаменитостей — Фёдора Шаляпина, Анастасии Вяльцевой, Михаила Вавича, Джузеппе Ансельми, Марии Каринской, Титты Руффо, публиковал небольшие декадентские рассказы в местных газетах. В отличие от эстрадных звезд начала XX века, пришедших на эстраду с опереточной, а то и с оперной сцены, Вертинский вышел из литературной среды. Он сам писал: «Я не могу причислить себя к артистической среде, а скорее к литературной богеме. К своему творчеству я подхожу не с точки зрения артиста, а с точки зрения поэта, меня привлекает не только исполнение, а подыскание соответствующих слов, которые зазвучат на мой собственный мотив». В 1913 году Вертинский, в надежде сделать себе литературную карьеру, переехал в Москву. Вертинский сблизился с футуристами и познакомился с Маяковским. В 1913 году А.Вертинский попытался поступить в Московский художественный театр, но не был принят, экзамен принимал сам К.С. Станиславский. Вертинский начал выступать на сцене Театра, затем в театре М.Арцыбушевой. Вертинский писал злободневные пародии, они и принесли ему первые заработки. Кинодебют Вертинского состоялся в 1913 году в фильме «Обрыв».

Дебют Александра Вертинского на эстраде состоялся в 1915 году (в гриме и костюме Пьеро). Известность получил за исполнение собственных песен: «Маленький креольчик», «Ваши пальцы пахнут ладаном», «Лиловый негр» (три песни, посвящённые Вере Холодной), «Сероглазочка», «Минуточка», «Я сегодня смеюсь над собой», «За кулисами», «Панихида хрустальная», «Дым без огня», «Безноженка», «Бал Господень», «Пес Дуглас», «О шести зеркалах» и др. О личных встречах А.Вертинского с С.Есениным нет сведений. Сергей Есенин слушал выступление Александра Вертинского, в частности его песню, посвящённую актрисе Вере Холодной. В ней есть такие слова:

Ваши пальцы пахнут ладаном
А в ресницах спит печаль.
Ничего уже не надо нам,
Никого теперь не жаль.

В 1923 году Есенин напишет своё известное стихотворение «Грубым даётся радость…», в нём такие строки:

Грубым даётся радость,
Нежным даётся печаль.
Мне ничего не надо,
Мне никого не жаль.

Вероятно, две последние строки С.Есенин заимствовал у А.Вертинского, едва перефразировав их. А.Вертинский написал песню «Каторжная» на стихи С.Есенина, «В том краю, где желтая крапива…», написанные поэтом в 1915 году:

В том краю, где желтая крапива
И сухой плетень,
Приютились к вербам сиротливо
Избы деревень.

Там в полях, за синей гущей лога,
В зелени озер,
Пролегла песчаная дорога
До сибирских гор.

Затерялась Русь в Мордве и Чуди,
Нипочем ей страх.
И идут по той дороге люди,
Люди в кандалах.

Все они убийцы или воры,
Как судил им рок.
Полюбил я грустные их взоры
С впадинами щек.

Много зла от радости в убийцах,
Их сердца просты,
Но кривятся в почернелых лицах
Голубые рты.

Я одну мечту, скрывая, нежу,
Что я сердцем чист.
Но и я кого-нибудь зарежу
Под осенний свист.

И меня по ветряному свею,
По тому ль песку,
Поведут с веревкою на шее
Полюбить тоску.

И когда с улыбкой мимоходом
Распрямлю я грудь,
Языком залижет непогода
Прожитой мой путь.

Во второй песне «Прощальное письмо» А.Вертинский использовал четыре строки стихотворения С.Есенина «До свиданья, друг мой, до свиданья…», добавив от себя новых 8 строк. Многие слушатели думали, что все слова романса написаны С. Есениным.

До свиданья, друг мой, до свиданья,
Мне так трудно жить среди людей.
Каждый шаг мой <мне> несет страданье,
Ах, в этой жизни счастья нет нигде.

До свиданья, догорели свечи,
Мне так страшно уходить во тьму;
Ждать всю жизнь и не дождаться встречи,
И остаться ночью одному.

До свиданья, без руки, без слова,
Так и проще будет и нежней,
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.

В 1919 году Александр Вертинский эмигрировал, в 1920-1943 годах выступал с концертами в Польше, Румынии, Германии. Франции, Италии, Англии, Китае, США и других странах, одновременно снимался в фильмах. С 1943 года жил и работал в СССР. О причинах, предопределивших эмиграцию, А.Вертинский много лет спустя писал: «Что толкнуло меня на это? Я ненавидел Советскую власть? О нет! Советская власть мне ничего дурного не сделала. Я был приверженцем какого-либо другого строя? Тоже нет. Очевидно, это была страсть к приключениям, путешествиям. Юношеская беспечность». Последний концерт Вертинского состоялся 21 мая 1957 года в Доме ветеранов сцены в Ленинграде. В тот же день Александр Николаевич скончался от острой сердечной недостаточности в гостинице «Астория». Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

 

«Есенин — один из самых сердечных лириков в нашу холодную поэтическую эпоху»

Писатель, драматург, киносценарист Вениамин Александрович Каверин (настоящая фамилия Зильбер) (1902-1989) родился в Пскове в семье военного музыканта, капельмейстера полка. Учился в Псковской губернской гимназии, Уже в отроческие годы большое влияние на Каверин оказал Ю.Н.Тынянов, также живший и учившийся в Пскове и женившийся на старшей сестре Каверина. В 1919 году приехал в Москву, окончил среднюю школу и поступил на историко-филологический факультет Московского университета. Работал в библиотеке московского военного округа. Посещал пушкинский семинар В.И.Иванова, встречался с А.Белым, бывал на литературных вечерах с участием В.Я.Брюсова, С.А.Есенина, В.В.Маяковского. В 1920 году переехал в Петроград, окончил Ленинградский институт живых восточных языков по отделению арабистики (1923) и историко-филологический факультет Ленинградского государственного университета (1924). В 1929 году защитил диссертацию русском писателе, журналисте и востоковеде XIX века О.И.Сенковском «Барон Брамбеус: История Осипа Сенковского». Псевдоним «Каверин» взят в честь гусара, приятеля молодого Пушкина, выведенного им под собственной фамилией в первой главе «Евгения Онегина») Первый рассказ «Хроника города Лейпцига за 18… год» опубликовал в 1922 году. В 1921 году Каверин вошёл в литературную группу «Серапионовы братья» (названа по одноименному циклу рассказов писателя Э.Т.Гофмана). В группу входили: М.М.Зощенко, В.В.Иванов, Л.Н.Лунц, М.Л.Слонимский, Н.С.Тихонов, К.А.Федин и др. В рядах «Серапионовых братьев» Каверин занял вместе с Лунцем самый левый, «западный» фланг, отстаивая принципы динамичной, изящно построенной «сюжетной» прозы.

В 1923 году Каверин выпустил свою первую книгу «Мастера и подмастерья». Авантюристы и сумасшедшие, тайные агенты и карточные шулеры, средневековые монахи и алхимики, магистры и бургомистры — причудливый фантастический мир ранних «отчаянно оригинальных» рассказов Каверина населяли очень яркие личности. Горький называл Каверина «оригинальнейшим писателем» и советовал беречь свой талант: «Это цветок оригинальной красоты, формы, я склонен думать, что впервые на почве литературы русской распускается столь странное и затейливое растение». Литература для Каверина — это работа, профессия, освоенная в юности и ставшая судьбой. Попав в Москву, В.Каверин окунулся в литературную жизнь. Вспоминал, что «чуть ли не ежедневно бывал в знаменитом «Стойле Пегаса», неоднократно видел Маяковского, Есенина». Писал в основном подражательные стихи. На поэтическом вечере в «Стойле Пегаса» наблюдал за игрой в буриме молодых поэтов. Там он увидел Сергея Есенина, «он был в цилиндре с накрашенными губами… все это не только не шло ему, но выглядело ненужным и жалким. У него было доброе юношеское лицо, не потерявшее спокойной доброты и внимания, когда он слушал высокий, возбужденный голос, старавшийся перекричать зал».

В письме В.Каверину 25 ноября 1923 года М.Горький осуждал молодых поэтов, которые слепо и некритично подражают ущербным мотивам есенинской лирики. 9 мая 1924 года, Каверин, как и С.Есенин, подписал письмо группы писателей в Отдел печати ЦК РКП против редколлегии журнала «На посту», претендовавшей на партийное руководство литературным процессом. 31 декабря 1925 года в «Красной газете» (вечерний выпуск) Каверин опубликовал заметку «О смерти Есенина», где написал: «Есенин — один из самых сердечных лириков в нашу холодную поэтическую эпоху, искренний поэт, он погиб от того, что спутал карты литературы и жизни». Во время войны Каверин работал корреспондентом газеты «Известия». В 1944 году была опубликована последняя часть самого известного из произведений писателя — романа «Два капитана»; в том же году этот роман был удостоен Сталинской премии. Неизвестно, как сложилась бы судьба Каверина, не напиши он этот роман; вполне возможно, что писатель разделил бы участь своего старшего брата, академика Льва Зильбера, которого трижды арестовывали и отправляли в лагеря. В поздние годы Каверин жил, в основном, в писательском поселке Переделкино под Москвой, давая о себе знать не только своими произведениями, но и выступлениями в защиту культурных свобод и гонимых художников. Каверин пишет о творческом климате в стране в период сталинской диктатуры: «Двойная жизнь литературы (одну рукопись в редакцию, другую — в письменный стол) существовала и тогда, но почти не ощущалась. О том, что М.Булгаков работает над «Мастером и Маргаритой», знали пять человек, а может быть, и меньше… Андрей Платонов печатался под десятком псевдонимов, в глухоте, в немоте создавал свои блистательные романы.

То, что Л.Чуковская в 1938 году написала «Софью Петровну», кажется мне чудом. В сравнении с тридцатыми годами мы, подслушиваемые и выслеживаемые, потрясенные холодным цинизмом чиновников, сдавленные тупой цензурой, лицемерием, бесстыдством, развратом, мы — сейчас, в семидесятых годах, — в царстве свободы…». Он добивался литературной реабилитации Тынянова и Булгакова, подписал обращение в защиту Синявского и Даниэля, поддерживал Солженицына. В 1958 был едва ли не единственным крупным писателем старшего поколения, кто отказался участвовать в травле Бориса Пастернака в связи с публикацией на Западе его романа «Доктор Живаго» и присуждением ему Нобелевской премии. В 1968 году он в «Открытом письме» объявил о разрыве с К.А.Фединым, когда тот не допустил до читателя «Раковый корпус» Солженицына. Членом правления Союза писателей Каверин стал только в 1986 году, всего за три года до смерти. О С.Есенине В.Каверин писал в 1960-е годы в воспоминаниях, в повести «Неизвестный друг» (глава «Два вечера в «Стойле Пегаса») и романе «Освещенные окна». Умер Вениамин Александрович Каверин 2 мая 1989 года. Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище.

«Человек астрономических планов»

Художник-карикатурист и график, издатель Зиновий Исаевич (Зейлик Шиевич) Гржебин (1877-1929) родился в городе Чугуеве Харьковской губернии в семье отставного николаевского солдата, отслужившего полный 25 летний срок службы (это дало впоследствии возможность будущему издателю обойти известные ограничения для евреев на жительство в Москве и Петербурге). Гржебин окончил в 1899 году Харьковское художественное училище, учился в школе Ш.Холлоши в Мюнхене (вместе с М.Добужинским и И.Грабарем), затем в Париже до 1905 года. В Мюнхене познакомился с немецкими художниками-карикатуристами, группировавшимися вокруг запрещенного к распространению в России сатирического журнала «Симплициссимус» — Т.Гейне, Б.Паулем, Р.Вильке и др. Вернувшись в Россию, предложил в марте 1905 года художникам «Мира искусства», а в июне М.Горькому и другим писателям круга «Знания» издавать подобный же русский журнал, который будет, как писал Гржебин, иметь «большое культурное значение для жизни обновленной России» и принесет «как жизни, так и искусству большую пользу». В декабре 1905 года — январе 1906 года их силами были изданы 3 номера журнала «художественной сатиры» «Жупел»; среди рисунков первого номера выделялась пародия Гржебина на российский герб и одновременно карикатура на Николая II «Орелоборотень, или политика внешняя и внутренняя». За «дерзостное неуважение к верховной власти» Гржебин, как редактор, был арестован и приговорен к одному году тюрьмы; 2-й и 3-й номера подлежали «полному истреблению».

Карикатуры Гржебина на высших сановников были опубликованы также в журнале «Адская почта», выходившем с весны 1906 вместо «Жупела». Сотрудничество в сатирических журналах в 1905-1906 годах положило начало многолетним дружеским отношениям Гржебина с Горьким. Вместе с С.Ю.Копельманом в 1906 году основал частное издательство «Шиповник» и был одним совладельцем издательства. Издательство выпускало одноимённые альманахи (1907-1916), также «Северные сборники» (1907-1911), «Сборники литературы и искусства», «Историко-революционный альманах» (1908); издательство выпустило «Лирические драмы» (1908) А.А.Блока. Он был редактором-издателем журнала «Отечество» (Петроград, 1918-1919). В 1919 году основал «Издательство З.И.Гржебина», фактическим руководителем которого был Максим Горький. Для широко задуманного издательского предприятия Гржебин в больших количествах скупал рукописи множества авторов. При содействии М.Горького в январе 1920 года руководитель Госиздата В.Воровский подписал договор с З.Гржебиным об издании в берлинском отделении книг для России. Издавались сочинения классиков и современных русских писателей. Выезжая в 1922 году в Европу, С.Есенин обеспечил себя мандатом «по делу издания собственных произведений и примыкающей к нему группы поэтов». 18 мая 1922 года он заключил договор сроком на 5 лет с издателем З.И.Гржебиным на выпуск «Собрания стихов и поэм». 9 июля 1922 года С.Есенин писал из Берлина А.Мариенгофу: «Том свой продал Гржебину!». Получил в качестве аванса 20000 немецких марок. Книга была издана. Несколько экземпляров С.Есенин получил уже в Нью-Йорке. Дарит с автографами В.М.Левину, М.Л.Брагинскому, С.Юроку и др. Из Нью-Йорка 12 ноября 1922 года Есенин советует Мариенгофу: «Если нет своих денег, то сходи (обязательно, даже), сходи к представителю Гржебина, узнай, по скольку продают в Германии мой том, и с общей цены на 5000 экз. получи немецкими марками».

«Собрание стихов и поэм» С.Есенина, изданные З.И.Гржебиным, в Россию не поступали для продажи, так как в 1923 году было принято решение о запрете ввоза гржебинских изданий на территорию РСФСР.
Издательство З.Гржебина прекратило свою деятельность в 1923 году. С мая 1922 года по октябрь 1923 года среди 225 книг, выпущенных Гржебиным  за это время, посетители могли увидеть самые разнообразные издания — от русской художественной литературы и изданий по искусству до учебных пособий и географических атласов. Наряду с сочинениями М.Лермонтова, Н.Лескова, Н.Некрасова и А.Чехова в издательстве увидели свет произведения А.Белого, М.Горького, С.Есенина, Ф.Сологуба, А.Н.Толстого и др. В 1924 году С.Есенин писал Г.Бениславской: «Берлинский том выписываю из-за границы, нигде не могу получить здесь». В последние годы жизни З.Гржебина его издательство разорилось. В последние годы жизни Гржебин крайне нуждался, был выселен из парижской квартиры, избежать высылки из Франции за неуплату налога удалось лишь благодаря материальной поддержке Горького, несмотря на охлаждение с 1928 года их отношений. 4 февраля 1929 года он скоропостижно скончался от инфаркта в городе Ванве недалеко от Парижа. Добужинский писал после его смерти, что «остался в памяти необыкновенно добрый и отзывчивой души человек и фантастически пламенный и «неисправимый» энтузиаст. Он был истинным «поэтом дела», …наделен был талантом заражать своим собственным, всегда искренним горением».

«И бронзовый Пушкин шляпу снял»

Поэтесса и прозаик Вера Михайловна Инбер (урождённая Шпенцер) (1890-1972) родилась в Одессе в семье купца второй гильдии. В их семье с 9 до 15 лет жил и воспитывался Лев Троцкий (двоюродный брат отца) в пору своей учёбы в реальном училище в Одессе в 1889-1895 годах. Вера Инбер краткое время посещала историко-филологический факультет на одесских Высших женских курсах. Первая публикация появилась в одесских газетах в 1910 году («Севильские дамы»). В 1910-1914 годах вместе с первым мужем Натаном Инбером, жила в Париже и Швейцарии. В Париже в 1912 году она издала за свой счёт первый сборник стихов «Печальное вино». Сотрудничала с рядом столичных и провинциальных русских изданий. В 1914 году вернулась в Одессу, а в начале 1920-х годов переехала в Москву, была членом литературной группы «Литературный центр конструктивистов».   В мае 1918 года стихотворения В.Инбер, С.Есенина и других  поэтов были опубликованы в сборнике «Весенний салон поэтов», выпущенный издательством «Зерна». В составленном в мае 1920 года списке членов Всероссийского профессионального союза писателей Вера Инбер числилась с Ахматовой, Цветаевой в группе «интимистов». В 1920-е годы работала журналистом, писала прозу и очерки, ездила по стране и за рубеж. 9 мая 1924 года В.Инбер подписала, как и С.Есенин, коллективное письмо в Отдел печати ЦК РКП с просьбой оградить писателей и поэтов от нападок со стороны журнала «На посту», так как это деморализовало писательские массы. В.Инбер была свидетелем личной жизни С.Есенина в июле 1925 года, о чем рассказала позже в очерке «От хорошей жизни».

24 октября 1925 года с С.Есениным и другими поэтами выступала с чтением стихов в Московском Центральном доме работников просвещения. Была заявлена от группы конструктивистов на вечере «Поэзия наших дней», который состоялся 29 ноября 1925 года в Политехническом музее. С.Есенин, объявленный в афише, из-за болезни на этом вечере не присутствовал. На смерть С.Есенина Вера Инбер опубликовала в «Красной нови» (1926, № 2) стихотворение «Конец года»

Весною весел крыш поток,
Светла стеклянная грязь.
Но в этот день декабрь потек,
Желтея и дымясь.

Весною легок росчерк птах,
Но этого числа
Каждый вороний взмах
Был, как удар весла.

Река была нехороша
И в продолженье дня,
Потея, тяжело дыша,
Ходила в полыньях.

И в сердце города, в нутро,
Как в узкие реторты,
С трудом проталкивали кровь
Трамвайные аорты.

И светловолосого, в темном костюме,
Без памяти и без сил,
Хоронили поэта, который не умер,
А сам себя убил.

И на черных плечах, узок и мал,
Поплыл коричневый гроб.
И бронзовый Пушкин шляпу снял,
Смотря на свинцовый лоб.

А в это время у станка,
Быть может, и даже наверно,
Стальную гайку сверлила рука
Математически верно.

И полным голосом пел металл,
Что, если свинца мало,
То есть железо. Один устал,
Другой начнет сначала.

День окончен. Завинчен. И тот,
Кто гайки сверлить привык,
Причесался, надел воротник.
Поглядел на часы. И вот
Кончился двадцать пятый год.

После гибели Есенина Вера Инбер писала в журнале «Новый зритель» в статье «Сергей Есенин» (1926, № 2): «Умер большой поэт… Что сделать теперь со словом «национальный»! Почему Есенин возглавляет в наше железобетонное время целую нацию?.. Древние были учтивы, они придумали беспощадную в своей учтивости фразу: «О мертвых либо ничего, либо хорошо»… Над Есениным протянулась лента со словами: «Тело великого национального поэта». Действительно ли великого и действительно ли национального? И приходишь к заключению, что это сказано хорошо… по рецепту древних». Инбер не считала Сергея Есенина национальным поэтом. Она неоднократно обращалась к образу Сергея Есенина, так о нём она упоминала 25 августа 1933 года в газете «Литературный Ленинград» в статье «Кровные заботы» и 29 января 1933 года в «Литературной газете» в статье «О женских стихах». Со временем произошло переосмысление Верой Инбер роли Сергея Есенина в отечественной поэзии.

По прошествии лет, она участвовала в анкетировании ведущих советских литераторов по вопросу «Мнение о Сергее Есенине». Она ответила: «Вы спрашиваете о Есенине. Это был поэт исключительной лирической силы. Я люблю Есенина. Но он шёл совсем другой дорогой, и мне с ним как-то не по пути. Вы спрашиваете, какие недостатки я нахожу в его творчестве. Основным не то, что недостатком, а скорее основной особенностью, далёкой от меня, была его тематика. Я — прирождённая горожанка. Всю жизнь провела в больших городах, и стихия деревни, такая близкая Есенину, — далека от меня. Вы спрашиваете о роли Есенина в русской советской поэзии. Его роль велика…». В 1927 году В.Инбер приняла участие в коллективном романе «Большие пожары», публиковавшемся в журнале «Огонёк», она одна из авторов книги «Канал имени Сталина» (1934). Проведя три года в блокадном Ленинграде во время Великой Отечественной войны, Инбер отобразила жизнь и борьбу жителей в стихах и прозе. Она переводила поэтические произведения украинских поэтов Т.Г.Шевченко и М.Ф.Рыльского, а также таких зарубежных поэтов, как П.Элюар, Ш.Петефи, Я.Райнис и других. До последних лет жизни Инбер входила в руководящие органы Союза писателей, в редколлегию журнала «Знамя». Вера Михайловна Инбер умерла 11 ноября 1972 года. Похоронена на Введенском кладбище в Москве.

«Не можешь так писать — лучше не пиши совсем!»

Прозаик, драматург и очеркист Николай Алексеевич Задонский (настоящая фамилия Коптев) (1900-1974) родился в небольшом уездном городке Задонске Воронежской губернии в семье купца первой гильдии и городского головы. Учился в местном приходском духовном училище два года, затем поступил в частную гимназию Павловского в городе Ельце. В 1916 году Николай, вопреки воле отца, ушёл из семьи и поступил работать наборщиком в типографию местной газеты в Ельце. С ноября 1917 года он — корреспондент газеты «Соха и молот» (Елец). В 1918 году, став корректором воронежской типографии, начинает поставлять хронику в губернские газеты. Особенно активно сотрудничает с «Воронежской беднотой» (позже газета получила название «Красная деревня»), «Воронежской коммуной» и др. Печатал под псевдонимом Задонский информационные материалы. Работал корреспондентом Елецкой газеты «Соха и молот» и «Воронежской бедноты». В начале 1919 года Н.Задонский возвращается по семейным обстоятельствам в Елец и работает ответственным редактором задонской газеты «Свободный пахарь». 14 апреля 1919 года в воронежской газете «Огни» в статье «Образный образ», полемизируя со статьёй И.Соколова «Имажинисты», напечатанной в том же еженедельнике 7 апреля, выразил свою поддержку имажинизму с упоминанием поэтов-имажинистов, в том числе и С.Есенина.

Представители течения провозгласили целью творчества создание образа и считали основным выразительным средством метафору. Позже Н.Задонский вспоминал в своей книге «Интересные современники»: «В те времена существовала этакая мода — присоединяться к какому-нибудь литературному направлению. У нас в Воронеже были и футуристы, и акмеисты, и даже какие-то «ничевоки». Ну а мы с Борисом Дерптским объявили себя имажинистами и выступили даже с неким глупейшим манифестом, в котором, если память не изменяет, имелись такие строки:

Швыряйте камни и плюйте в небо,
Оно для вас не создано.
Вам нужно злато, вам нужно хлеба?
Так плюйте в небо всё равно.
Вы не чета нам, поэтам, парящим
В лунных проулках пугающих неб.
Наш бог вознесённый — Вадим Шершеневич,
А ваш — чёрный хлеб.

В начале 1920-х годов Н.Задонский издал два сборника стихов — «Стихи сердца, нити вечерние…» и «Бубенцы». Стихи Н.Задонского ничего общего не имели с имажинизмом, больше походили на пролетарские стихи. С Есениным он встречался в Москве в сентябре 1923 года на литературном вечере поэзии в Большом зале Политехнического музея на Лубянке. На нём С.Есенин неудачно делился своими впечатлениями о поездке в Европу и США. Публика требовала от поэта чтения стихов. Н.Задонский вспоминал: «Я не помню, в какой последовательности он их читал, но помню отлично, что я был совершенно заворожен его стихами и мастерским чтением. Время исчезло, и я видел лишь Есенина, слышал только его хрипловатый, неповторимый  певучий голос:

Все живое особой метой
Отмечается с ранних пор.
Если не был бы я поэтом,
То, наверно, был мошенник и вор.

Худощавый и низкорослый,
Средь мальчишек всегда герой,
Часто, часто с разбитым носом
Приходил я к себе домой.

И навстречу испуганной маме
Я цедил сквозь кровавый рот:
«Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму все заживет».

Словно живой вставал передо мной в этих стихах предводитель деревенских ребятишек, озорник и забияка Сережа, и такой огромной жизненной правдой, искренностью были полны эти стихи, так притягательна была их сила, что у меня защемило сердце. А Есенин, понизив голос чуть ли не до полушепота, заканчивал:

И уже говорю я не маме,
А в чужой и хохочущий сброд:
«Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму все заживет».

Стихи взяли за живое, видно, не одного меня. Долго не смолкали в зале аплодисменты. Есенин стоял, опустив голову, потом вздохнул, взметнул золотистыми кудрями и, словно продолжая раздумье над жизнью, начал читать другое:

Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.

Зал затих настороженно. Чарующая простота и внутренняя сила этих стихов властно захватила всех. Я видел, как сидевшая неподалеку от меня пожилая женщина достала платок и поднесла к глазам.

Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь…
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.

Последнюю строфу Есенин произнёс с такой страстностью и трагическим пафосом, что у меня долго ещё звучали в голове эти стихи, и я никак не мог отделаться от мысли, что они схожи с реквиемом и по содержанию, и по музыкальности, и по особой задушевности исполнения». При личной встрече С.Есенин попросил прочитать Н.Задонского свои стихи. Прослушав, С.Есенин заметил: «Озоруют ребята. Что тут хорошего… И не остроумно!.. А в стихах твоих… есть хорошие строчки. Но до настоящего мастерства далеко. Упорно работать нужно. И так стихи писать, чтобы они душу человеческую жгли и выворачивали, никого спокойным не оставляли. Не можешь так писать — лучше не пиши совсем!» Задонский продолжал: «Возвратился я домой в сквернейшем настроении. То, что я увидел и услышал в Москве, тяжёлым камнем легло на душу. Ведь в какой-то степени я верил, что имажинизм — нужное, интересное направление. Теперь всё приходилось переоценивать. Свои поэтические возможности — тоже. С мнением Сергея Есенина я не мог не считаться. И с тех пор стихи писать перестал». Н.Задонский писал пьесы, комедии, литературные этюды, мемуары, очерки, успешно работал над историческими хрониками: «Денис Давыдов», «Горы и звезды (Жизнь Н.Н.Муравьева), «Смутная пора» «Донская либерия», «Внук декабриста» и др. В 1967 году опубликовал воспоминания «Сергей Есенин», рассказав о встречах с поэтом и имажинистами в кафе «Стойло Пегаса». На Первом съезде писателей РСФСР Леонид Соболев назвал Н.Задонского первым в числе писателей, посвятивших свой талант художественно-исторической литературе. Николай Алексеевич Задонский умер 15 июня 1974 года в Воронеже. Похоронен в Задонске.

 

«Жаль человека, а еще больше жаль поэта»

Писатель, поэт и путешественник Павел Николаевич Лукницкий (1900-1973) родился в Санкт-Петербурге в семье военного инженера. Учился в Ленинградском институте живого слова (1922-1924), окончил литературно-художественное отделение факультета общественных наук Ленинградского университета (1925). Писал стихи с 1922 года, издал поэтические сборники — «Волчец» (1929), «Мойра» (1930), «Переход» (1931). В ранней лирике ощутимо влияние акмеизма, верность которому Лукницкий сохранял всю жизнь. С 1924 года по 1929 год входил в ближайший круг друзей Анны Ахматовой и был ее доверенным лицом, почти ежедневно вел дневник в этот период времени, описывая жизнь и окружение Ахматовой. В своих дневниковых записях писал о взаимоотношениях С.Есенина с А.Ахматовой и Н.Гумилевым. В дальнейшем эти записи легли в основу книги «Акумиана — встречи с Анной Ахматовой», изданной лишь в 1990-е годы. П.Лукницкий лично знал С.Есенина по нескольким встречам. В 1924 году, возвращаясь из Михайловки, он оказался в одном вагоне с поэтом, долго и много разговаривал с Есениным до самой Москвы. П.Лукницкий фиксировал все нелестные отзывы А.Ахматовой о Есенине. Наиболее ценными являются дневниковые записи П.Лукницкого о трагической гибели С.Есенина. 28 декабря 1925 года он записал: «В 6 часов по телефону от Фромана я узнал, что сегодня ночью повесился С.Есенин, и обстоятельства таковы: вчера Эрлих, перед тем, как прийти к Фроману, был у Есенина, в гостинице «Angleterre», где остановился С.Есенин, приехав сюда в Сочельник, чтобы снять здесь квартиру и остаться здесь уже совсем.

Ничего необычного Эрлих не заметил — и вчера у Фромана даже рассказывали анекдоты о Есенине. Эрлих ночевал у Фромана, а сегодня утром пошел опять к Есенину. Долго стучал и, наконец, пошел за коридорным. Открыли запасным ключом дверь и увидели Есенина висящим на трубе парового отопления. Он был уже холодным. Лицо его — обожжено трубой (отталкивая табуретку, он повис лицом к стене и прижался носом к трубе) и обезображено: поврежден нос, переносица. Никаких писем, записок не нашли. Нашли только разорванную на клочки фотографическую карточку его сына. Тело Есенина было положено на подводу, покрыто простыней и отправлено в Обуховскую больницу, а вещи опечатаны. Кажется, Эрлих послал телеграмму в Москву, сестре Есенина… Предполагают, что ночью у Есенина случился припадок, и не было около него никого, кто бы мог его удержать, — он был один в номере». Подробно П.Лукницкий описал прощание ленинградцев с покойным поэтом. В «Дневнике» записал: «28-го утром приехала жена Есенина — С.А.Толстая. Шкапская и Толстая одевали тело, убирали, мыли и т.д. Около 6 часов тело Есенина привезли в Союз. В Союзе уже было полно народу. В средней комнате дожидался гроба оркестр Госиздата. Гроб подняли наверх — несли Тихонов, Браун, я, и много других. Под звуки похоронного марша внесли и поставили в большой комнате на катафалк… Есенин мало был похож на себя. Лицо его при вскрытии исправили, как могли, но всё же, на лбу было большое красное пятно, в верхнем углу правого глаза — желвак, на переносице — ссадина, и левый глаз — плоский: он вытек. Волосы были гладко зачесаны назад, что еще больше делало его непохожим на себя. Синевы в лице не было: оно было бледно и выделялись только красные пятна и потемневшие ссадины. …Маску делали под руководством скульптора Золотаревского. …Перед тем, как стали снимать маску, Толстая отрезала локон у Есенина и спрятала его.

Гроб вынесли на улицу — только что подъехала колесница …Я взял венок — их всего два. На том, который взял я, была лента с надписью: поэту Есенину от Ленинградского отделения Госиздата. Поставили гроб на колесницу и отправились в путь. От Союза пошло, на мой взгляд, человек 200. Оркестр Госиздата плохенький и за всю дорогу сыграл три марша… Думаю, что к вокзалу пришло человек 500… Гроб привезли на вокзал в 8 часов. Поезд отходил в 11.15 вечера… Все обсуждали вопрос, где будут хоронить Есенина — в Москве или в Рязанской губернии. Толстая хочет хоронить в Рязанской губернии. Все остальные — в Москве. Решили, что Садофьев будет от имени Союза настаивать на Москве. В газетах появилось уже много ерунды. В Москву с гробом едут Толстая, Наседкин, Садофьев и Эрлих. Наконец, поезд ушел».  П.Лукницкий писал о С.Есенине «Хоть я лично знал Есенина только по нескольким встречам …но и я очень расстроен. Жаль человека, а еще больше жаль поэта». В 1925-1929 годах П.Лукницкий был в поездках по Крыму, Кавказу и Туркмении. С 1930 года он участвовал во многих экспедициях по Памиру; этот район и стал с тех пор темой его творчества. В одной из экспедиций открыл несколько пиков, в том числе пик Маяковского. После смерти П.Лукницкого альпинисты один из пиков на Памире назвали в его честь пик Лукницкого. Членом Союза писателей СССР стал с момента его организации — билет, подписанный Максимом Горьким был выдан ему 10 июня 1934 года. О своих жизненных коллизиях П.Лукницкий писал в стихотворении «Испытание»:

Породы Памира с породой поэтов
Еще не роднились. Но я не о том!
Замысловатей любого сюжета
Был путь мой развернут кашгарским конем.

Этот мотив явно перекликается с позицией Лукницкого-путешественника, выраженной в прозаической форме. Во время войны Лукницкий был корреспондентом ТАСС на Ленинградском фронте, с осени 1944 года на 2-м и 3-м Украинских фронтах. После войны возобновились встречи с Анной Ахматовой. Она сама нашла его, чтобы обратиться «в поисках своего прошлого» к его уникальному архиву. В 1968 году П.Лукницкий предпринимал попытки снять запрет с имени Н.Гумилёва, обратившись к Генеральному прокурору СССР. Главное произведение последних лет жизни Лукницкого — фронтовой дневник «Ленинград действует». Умер Павел Николаевич Лукницкий в Москве 23 июня 1973 года. Похоронен на Серафимовском кладбище в Ленинграде. Он собрал уникальную коллекцию рукописных материалов поэтов Серебряного века.

«Дорогой Иван Михайлович, выручай! Не выпускают»

Дипломат, историк, публицист Иван Михайлович Майский (настоящие имя и фамилия Ян Ляховецкий) (1884-1975) родился в городе Кириллов Новгородской губернии в семье военного врача — поляка, выходца из крестьянской семьи, впоследствии доктора медицины. Учился в гимназиях в Череповце и Омске. Затем учился на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета, но был исключён. Активный участник революционного движения. В начале января 1906 года арестован и отправлен в тобольскую ссылку. В 1908 году эмигрировал в Германию, где окончил экономический факультет Мюнхенского университета, а в 1912 году переехал в Англию. Вернулся в Россию в мае 1917 года. C 1922 года на дипломатической работе. Был заведующим отделом печати Народного комиссариата иностранных дел (НКИД). Первый редактор журнала «Звезда». И.М. Майский вспоминал, как летом 1924 года Есенин появился в редакции «Звезды»: «Я посмотрел на него и ахнул: передо мной стоял красивый юноша, «как денди лондонский одет». Изящный летний костюм, прекрасные желтые ботинки, модная панама на голове, волосы напомажены и издают какое-то изысканное благоухание… «Вот привез вам кое-что, — начал Есенин, — но еще не совсем отделано. Поработаю несколько дней здесь, в Ленинграде… Потом принесу».

Действительно, примерно через неделю Есенин, всё такой же великолепный, снова появился в редакции и несколько торжественно  протянул мне довольно толстую рукопись. Я развернул и прочитал в заголовке «Песнь о Великом походе». Есенин начинал свой сказ с Петра Великого, эпоха которого, видимо, представлялась ему созвучной событиям гражданской войны и интервенции. Поэма Есенина мне очень понравилась, и я сразу же сказал: «Пойдет в ближайшем номере». Есенин весь как-то просветлел, а потом… сразу же попросил заплатить ему гонорар. Я согласился. С какой-то почти детской резвостью Есенин побежал в кассу за получением денег, вернулся в редакцию и долго благодарил меня за «отзывчивость». Прошло несколько дней, Есенин не появлялся. Однажды к Майскому в редакцию пришёл странный человек, который свои внешним видом и манерами не имел никакого отношения к литературному миру. Он принёс от С.Есенина записку: «Дорогой Иван Михайлович, выручай! Не выпускают. Пришли 100 рублей. Сергей». Майский вспоминал «Я подверг посланца тщательному допросу и, в конце концов, выяснил, что Есенин сидит в одном из притонов, которые в те нэповские времена ещё существовали в Ленинграде, что он там пропился и задолжал и что «хозяйка» притона не выпускает его, пока он не расплатится. Отправлять сто рублей (тогда это была крупная сумма) с этим подозрительным типом я не считал возможным. Однако действовать надо было быстро.

Мы взяли на Невском извозчика и спустя полчаса входили в большой полутёмный зал с плюшевой мебелью и какими-то золотыми стенами на стенах. Едва мы переступили порог, как из угла ко мне бросился Есенин. Но в каком виде. На нём была какая-то пёстрая рубашка, белые кальсоны и тапочки на босу ногу. Волосы взъерошены, лицо бледное и испитое. Появилась «хозяйка» с громким голосом и крепкими кулаками. За ней шел высокий мужчина, похожий на трактирного вышибалу. Я объяснил «хозяйке» цель нашего визита. С льстивой улыбкой она заявила, что не будет иметь никаких претензий к «Сереже», как только он уплатит «долг чести». Так именно и сказала: «долг чести». Я мысленно выругался, но что было делать. Несколько минут спустя Есенин ехал со мной на извозчике. На нем был затрепанный костюм с чужого плеча — узкий и короткий, который соблаговолила дать ему «хозяйка». Мне очень хотелось сказать Есенину то, что он заслуживал, но я взглянул на него и не решился… Горячая волна захлестнула мою душу: я чувствовал к нему и тревожную любовь, и острую боль. Мне был бесконечно дорог этот бледный, осунувшийся юноша, в котором так ярко горел большой, искрометный талант… Я высадил Есенина у дома, где жили его друзья, и вернулся в редакцию. Больше Есенина я не встречал». 14 августа 1924 года С.Есенин писал из Константинова Е.Я.Белицкому: «При сем я попросил бы Вас передать Майскому, чтоб он обождал печатать поэму до моего приезда, так как я её еще значительней переделал». Это же пожелание С.Есенин передал через В.Эрлиха.

Измененного варианта поэмы журнал не получил. «Дорогой Есенин! В чем дело с твоей поэмой? — писал 18 сентября 1924 года поэту сотрудник редакции. — Почему ты не хочешь печатать её в «Звезде»? Если дело в измененной редакции — так не будешь ли добр прислать её? «Звезда» намеревается пустить её в октябрьской книге. Если в течение ближайших дней я не получу от тебя никаких новых известий, я сдам поэму в набор. Майский настаивает на этом». Исправлений текст поэмы С.Есенин не выслал, в журнале (1924, № 5, ноябрь) была напечатана первоначальная авторская редакция поэмы «Песнь о великом походе». К.И.Чуковский записал в дневнике 10 января 1925 года о Майском: «Он бывший меньшевик и, как всякий бывший меньшевик, страшно хлопочет перебольшевичить большевиков». 21 января 1932 году подписал советско-финский договор о ненападении. В 1932-1943 годах был чрезвычайным и полномочным послом в Великобритании. 30 июля 1941 года подписал Соглашение о восстановлении дипломатических отношений между СССР и правительством Польской Республики в изгнании (более известно как договор «Майского-Сикорского». В 1943-1946 годах Майский — заместитель наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова, участвовал в Ялтинской конференции. Автор работ о дипломатии, действительный член АН СССР (1946). Майский был председателем Международной репарационной комиссии.

В феврале 1953 года был арестован и обвинен по ст. 58 УК РСФСР. Впоследствии сам Майский рассказывал об этом: «Это было ужасно. Меня допрашивал сам Берия. Бил цепью и плеткой. Требовал, чтобы я сознался, что всё время работал на Интеллидженс сервис. И я, в конце концов, признал, что давно стал английским шпионом. Думал, что если не расстреляют, то сошлют и оставят в покое. Но меня продолжали держать в подвалах Лубянки. Не прекращались и допросы. Из них я вскоре понял, что речь, собственно, шла не только обо мне, что Берия подбирался к Молотову…». Освобождён в 1955 году и восстановлен в партии. В 1960 году реабилитирован, работал в Институте истории АН СССР, с 1968 года — в Институте всеобщей истории АН СССР. В 1964-1965 годах в издательстве «Наука» вышли «Воспоминания советского посла» в трех томах. В 1966 году Майский подписал письмо 25-ти деятелей культуры и науки генеральному секретарю ЦК КПСС Л.Брежневу против реабилитации И.Сталина. В 1965 году в журнале «Знамя» в статье «Семь номеров журнала «Звезда» (1924-1925 гг.)» рассказал о своих встречах с С.Есениным. Текст вошел в книгу Н.Майского «Шоу и другие: Воспоминания» (1967). Умер Иван Михайлович Майский в Москве в 1975 году, похоронен на Новодевичьем кладбище.

Рейтинг
Tounb.ru
Добавить комментарий